Наталия Аникина - Театр для теней. Книга 1

— Если я хоть что-то узнаю, то немедленно свяжусь с тобой. Я найду как. И если Кеан что-то задумает — тоже, — вместо прощания заверила её подруга (такой серьёзной Аниаллу не видела её ни разу в жизни). — И не смей волноваться за нас! — приказала Теола и коротко, по-деловому прижалась щекой к её щеке. — Мы уже поняли, как здесь дела делаются, не пропадём!

Тут уж сама сианай не удержалась и сгребла подругу в охапку. К её удивлению, в этот момент Шада проделывала нечто подобное с Браем. Но когда чуткий слух алайки уловил, что её верная служанка прошептала на ухо харнианцу, всё стало на свои места.

— Если с ней хоть что-то случится, то лично тебе ледяную тюрьму на Хииле до скончания дней я гарантирую, — промурлыкала Шада.

Алу подхватила Брая под руку, забросила на плечо рюкзак, и, махнув всем на прощание, и вытолкала ошарашенного харнианца за дверь. Теола и Ирера медленно вышли следом. За их спинами Шада всхлипнула в мягкий живот Меори…

Но вопреки впечатлению, которое сложилось у всех, кому в этот день довелось увидеть её, с мрачным видом бредущую по коридорам замка, Шада и не думала горевать, сидя в опустевших покоях своей взбалмошной госпожи. Она уже не только смирилась с отбытием Аниаллу, но и поняла, какую чудесную выгоду может из него извлечь.

Отъезд хозяйки развязывал Шаде руки, давно чесавшиеся воспользоваться многочисленными связями Аниаллу и «приставить к делу» всех тех, кому та помогла в бытность свою тал сианай. Шада просто смотреть не могла, как сейчас, в трудный для её народа и для неё самой момент, Аниаллу умудряется пренебрегать своим «золотым запасом» — то ли просто по легкомыслию, то ли из-за излишней щепетильности.

А ведь почти все эти «спасённые» были теперь существами могущественными и стали бы, без сомнения, ценными союзниками в любом задуманном ею предприятии — хотя бы в той же охоте на харнианцев в Бездне.

Запершись в своём кабинете, не уступающему по роскоши спальне, Шада, вся в предвкушении, уселась, поджав ноги, на кожаные подушки приземистого, широкого, дирхдаарской работы кресла под огромным портретом своей хозяйки и трёх её отцов. Её окружал суровый строй шкафов, забитых книгами и бесценными тетрадями, содержащими описание всех миссий Аниаллу, подробное настолько, насколько это было возможно, учитывая, что служанке ни разу не удалось её сопровождать; а также собственные наблюдения Шады, интересовавшейся без преувеличения всем, до чего она только могла дотянуться. А дотягивалась она до очень многого, и даже Аниаллу вряд ли до конца представляла, насколько глубока осведомлённость её горничной и кухарки в тайной жизни Энхиарга…

Перебрав бумаги, скопившиеся за вчерашний, проведённый в сборах и волнениях день, она приготовила стопку чистых листков и развернула маленький свиток, содержащий имена всех тех, кого она собиралась вовлечь в задуманное дело, и лишь сегодня утром, после десятков исправлений и дополнений, наконец-то переписанный начисто. И, надо сказать, доведись Аниаллу увидеть его, она немало удивилась бы выбору Шады. Служанка же, в чьей голове уже многие недели все эти существа вели битву за честь попасть в список, теперь сама была готова отстаивать право числиться в нём каждого из «победителей».

Две особы, чьи имена красовались на первой строке, не нуждались ни в какой защите. Диреллея и Канирали имели на то неоспоримое право: едва ли кто-то из бывших подопечных Аниаллу был обязан ей больше и любил её сильнее, чем эти двое. Имя Диреллеи значилось первым потому, что Шада посчитала более простым привлечь на свою сторону импульсивную эльфийку, чем спокойную, рассудительную Кани. Ей достаточно будет описать Диреллее ситуацию, сложившуюся между Кеаном и Аниаллу, и та, памятуя собственные обиды, непременно примчится в Бриаэллар поддержать подругу.

Ей нужно было очень точно подобрать слова, чтобы показать эльфийке всю тяжесть положения Алу и в то же время не возбудить в ней желания немедленно оторвать Кеану голову. В поисках вдохновения Шада повернулась к застывшей на холсте четвёрке, двоих из которой она почитала своими учителями. Потом, найдя себя всё-таки недостаточно воодушевлённой, открыла стоящую перед ней массивную шкатулку, где лежали, с огромным трудом отысканные и выкупленные ею, драгоценности матери, разошедшиеся по рукам, после того как ту продали в рабство, и положила ладонь на прохладные камни. Несколько мгновений она гладила подрагивающими пальцами кольца, ожерелья и серьги, которые так ни разу и не отважилась надеть, а потом решительно захлопнула резную крышку и взялась за перо.

— Брай, если ты помнишь, Фай настоятельно тебя просила не делать этого! — воскликнула Аниаллу, хватая за шиворот Брая — зачарованный игрой жидкого пламени, разрумянившийся си'алай, к ужасу своих соседей, низко перегнулся через борт стеклянной лодки и блаженно погрузил в огненное озеро обе руки. — Она даже письмо нам написала! И Селорна предупредила отдельно.

— Да я знаю, знаю я, — не оборачиваясь, бросил Брай. — Но госпожа Фай в своих посланиях напирала на то, чтобы я не пытался почуять через ларшу других харнианцев, а этого я как раз и не делаю.

— Не лукавь. Она боялась, что твои соплеменники смогут обнаружить тебя самого, а для этого не важно, коснёшься ли ты ларши просто так или с какой-то целью.

— Вылезаю, — нехотя согласился си'алай.

Десятью минутами позже, улыбаясь и держа в одной руке букет ярких лэнэссер, купленных для того, чтобы проще было завести разговор, а в другой — горячую ладонь Брая, досадливо косящегося на останки кремированных рукавов, Аниаллу вступила в дом Фай и Мейва Куцехвоста.

Заслышав их голоса, Такрен, расположившаяся за обеденным столом, медленно подняла голову. Она была одета очень просто — в тёмное узкое платье из старой шерсти. На груди её лежало несколько ниток тускло посверкивающих мелких бус. Она чуть заметно улыбнулась, молча рассматривая гостей, замерших на пороге её жилища. От одного её вида Аниаллу почувствовала себя так, словно её окатили холодной водой… или высыпали за шиворот целое ведёрко каких-то скользких гадов. Что-то не так было в этой подземной кошке. Брай тоже как-то сразу притух. Даже волосы харнианца перестали возбуждённо искриться.

— Так-так, вот и наши затворники явились, — опираясь рукой с длинными когтями на спинку стула, проговорила Фай. — Как вам на свободе, мои дорогие небесные птички? Не страшно?

— Нет, — как могла твёрдо ответила Аниаллу.

Ни Мейва, ни Анара в комнате не было. Алу предполагала, что Фай постарается услать их куда-нибудь, но очень надеялась, что это ей не удастся. Когда же через мгновение сианай почувствовала присутствие мужа, она заволновалась: если он здесь, то почему не вышел встретить её?