Наталия Ипатова - Дом без кондиционера

Естественно, как же иначе!

– Я много слышал о вас, – в прежнем замешательстве отозвался я. – Хотя, признаться…

– Я привыкла к обращению "Ваше Величество", – перебила она. Впрямь привыкла, ее ледяной тон трудно было назвать доброжелательным. – Но поскольку вы не являетесь моим подданным, вероятно, вас устроит обращение "миледи".

Я вспомнил, что я – в своем доме.

– Не могли бы вы, – я дернул кистью в воздухе, – перестать…

Ее прекрасные брови приподнялись, что означало, по-видимому, изумление.

– Я могу пойти на такую уступку, – температура ее голоса понизилась еще на несколько градусов. – Но обычно я соглашаюсь подвергнуть себя этому роду неудобств только в дипломатических целях. Должна я понять, что вы предлагаете мне официальные переговоры?

– Я… мнээ… прошу вас, миледи… будьте так любезны.

Все еще сохраняя напряженное выражение лица, миледи Маб изменила ритм трепыхания крылышек и плавно опустилась на стол передо мной. То есть на клавиатуру, которая немедленно отозвалась протестующим писком.

– Эй! Эй! То есть… прошу прощения, миледи! – к своему стыду я обнаружил, что пытаюсь нервическими жестами согнать ее на твердую поверхность, словно какое-нибудь насекомое, и даже зажал для этого в руке лист лекции, свернутый в трубочку. В последнее время в этом доме я был самой высокой и более того, единственной из договаривающихся сторон. Похоже, это испортило мои манеры. Сохраняя совершенно невозмутимое выражение лица и переступая с клавиши на клавишу – с паническим ужасом я следил, как вычитанная и готовая к передаче в издательство лекция в совершенно произвольных местах разбавляется сериями 'ttttt', 'fffff', 'xxxxx'- она проследовала к раскрытой папке и села на край сложенных в стопку листов лекции. Сцепленные на коленях руки придали ей вид одновременно и соблазнительный, и достойный. Будь она моего размера, она без труда добилась бы от меня любых уступок.

– Итак, миледи, чем обязан?

Перед тем, как ответить, она огляделась по сторонам, и этот оценивающий взгляд мне не понравился.

– Мы будем тут жить, – сказала она.

Это прозвучало настолько немыслимо и невозможно, что повергло меня в молчаливый поиск достойного ответа на все необходимое ей время. Во всяком случае, следующая реплика тоже принадлежала ей.

– Это единственный дом в досягаемой для нас округе, где могут обитать эльфы.

Вот как. Значит – эльфы. Можно было самому догадаться. Я посмотрел в сторону рамы, главным образом чтобы убедиться, что она плотно закрыта. Она проследила за моим взглядом.

– Это не те стены, что нас остановят. Мы не настолько физические сущности. Пока это все, что вам следует о нас знать.

– Да, – выдавил я. – Но почему… такая честь?

– Пыль, – пояснила она, как будто это было совершенно элементарно. – Ваш дом единственный, где нет кондиционера.

– Пыль? – я сдвинул брови, пытаясь самостоятельно провести параллели между пылью и основами жизнедеятельности эльфов. Потом подозрительно огляделся по сторонам. Неужели свежему взгляду…

– Ну, разумеется, речь идет не об этих кошмарных хлопьях, свисающих с полок и стропил, и полах, на которых остаются отпечатки крысиных лап. Будучи вынуждены ютиться в подобных условиях, существа нашего вида изменяются к своей противоположности. Но сейчас речь не о том. Все эти пылесосы, кондиционеры, озонаторы, кварцевые лампы, антибактериальные излучатели и деодораторы, которыми люди – доминирующий вид! – обставили свою жизнь, делают невозможным даже самый минимальный симбиоз.

– А собственно, почему- Что в ней такого особенного, в пыли?

Королева Маб улыбнулась мне, как ребенку. Ну, то есть, я не знаю, как она улыбается детям, но сейчас в ее улыбке читались снисходительность, терпение и явное ощущение превосходства.

– Пыль, танцующая в воздухе – это смех влюбленных богов, отрицающих законы, – сказала она мягко. – Из нее родились радость и ее близнец – счастье. Очищая и обеззараживая воздух до той степени, до какой это сейчас позволяет ваша технология, люди свели понятие ее волшебства к статическому электричеству, а жизни – к простому химическому взаимодействию веществ.

– Простому?

– Ну, чтобы пощадить ваши чувства, могу назвать их "достаточно сложными", – съязвила королева, выделяя ударением слово "достаточно". – Даже старые книги сейчас хранят чуть ли не в вакууме. У вас, – она обвела библиотеку взглядом, – еще сохранился этот неповторимый влекущий аромат. Так же притягательно пахнет только вино, натуральный шелк, фарфор, расписанный вручную, да еще, может, настоящий огонь в настоящем камине. Эльфы не живут без ощущения волшебства и ожидания чуда.

– А это, – я кивнул на компьютер, на фоне чьего монитора происходила наша беседа, – вас не пугает?

Дама бросила через плечо небрежный взгляд.

– Обычный артефакт. Известный как палантир или яблочко на тарелочке, разве что в варианте, адаптированном для обывателя. Если не ошибаюсь – Интернет? Немножко магии в обычную жизнь. Время от времени такое происходит, но хорошего в этом мало. Компьютерная графика понемногу отучила вашу расу удивляться. Избыточность технологии в этом сродни эффекту обеззараживания, который мы уже обсудили. Создать настоящее чудо по-прежнему способны немногие, однако почти все теперь воспринимают чудо как должное.

Мышка, задетая рукавом моего халата, сдвинулась, погасший было экран засветился вновь. Открылась первая страница. Я всегда начинал первую лекцию, записывая на доске как главный постулат и исходную точку:

Е=mc^2.

Глаза ее расширились, ноздри дрогнули. Фрике тут же обозначился над ее левым плечом, положив ладонь на шпагу, готовый противостоять даже бумаге, свернутой в рулон.

– Вы сами занимаетесь магией- – спросила она. – Вы служите Злому Властелину- Что означает начертание здесь сего знака всемогущества?

Я чуть было не переспросил, что именно она подразумевает под всемогуществом, однако мне уже надоело повторять за ней слова. От этого я выглядел полным идиотом.

– Я служу только собственному ученому авторитету, и чуть в меньшей степени – своему кошельку, миледи, – отрезал я. – Я пожилой и, надеюсь, свободный, материалистически настроенный англичанин. Перед вами простейшая формула соотношения Эйнштейна, известная каждому школьнику. Судя по комментариям, какие вы только что отпускали тут в адрес современной науки, едва ли я мог рассчитывать вас ею напугать. Эта формула – краеугольный камень всей теории относительности.

Миледи Маб покачала головой, сохраняя скорбное выражение лица. Как будто ей выпала обременительная обязанность ознакомить несмышленого младенца с нелицеприятными сторонами взрослой жизни.