Фиона Макинтош - Кровь и память

Генерал приказал доложить о себе Креллю, королевскому канцлеру, бывшему в услужении еще у покойного короля. Крелль выделялся среди королевских советников невозмутимым спокойствием и благоразумием, чем и расположил к себе Лайрика. Интересно, а спит ли он когда-нибудь? Со стороны могло показаться, что канцлер бодрствует в любое время дня и ночи.

— Могу ли я спросить, насколько срочным является ваше донесение? — поинтересовался Крелль, передвигая бумаги на другой конец стола. — Вы не находите, что час для аудиенции несколько странный?

Лайрик согласно кивнул.

— Случилось непредвиденное. Надо поставить в известность ее величество.

— Должен ли я понимать, что вы принесли дурные вести? — уточнил Крелль. По лицу генерала он уже успел догадаться, что разговор предстоит не из легких.

— Боюсь, что да. Корелди мертв.

Канцлер оторвал взгляд от сложенных аккуратными стопками документов, над которыми трудился ежедневно, сортируя их по мере важности и срочности, чтобы королева была в курсе всех событий в подвластных ей владениях. Вместе с тем он понимал, что Валентина — молодая женщина со всеми присущими ее возрасту желаниями и потребностями, а потому снимал с нее большую часть тяжкого бремени государственных дел, чтобы облегчить ей вхождение в роль владычицы королевства. Канцлер мягко, но вместе с тем умело направлял ее, доходчиво разъяснял наиболее запутанные дела — словом, поступал так, как наверняка поступал бы, будь он жив, ее отец. Как управляющему делами королевства ему не было цены — на такого всегда можно положиться, такой в любой ситуации не теряет благоразумия. Увы, сейчас от знаменитого спокойствия не осталось и следа, на лице его читался неподдельный ужас… Лайрик не сомневался, что на языке у канцлера уже вертится вопрос, а не ошибся ли он, однако в последний момент Крелль сдержался.

В любом случае Лайрик на него ответил.

— Я распорядился положить тело в часовне. Думаю, ее величество захочет проститься с ним.

— Согласен, вряд ли кто смог бы отговорить ее не делать этого.

С этими словами Крелль вышел из-за стола.

— Плохие новости, генерал, и мне печально их слышать. И пусть Корелди был выдворен из королевства, он принес Бриавелю немалую пользу, и, кроме того…

Лайрик предположил, что канцлер хотел бы добавить, что Корелди сделал немало доброго и для Валентины, однако Крелль придержал язык и вместо комментария попросил подождать, пока он уладит с ее величеством вопрос об аудиенции. Канцлер вышел, оставив генерала наедине с тягостными думами.

Когда ему наконец велели пройти в кабинет ее величества, он тотчас понял, что Валентина всю ночь не сомкнула глаз. Ее взгляд был потухшим, под глазами залегли темные круги, сами глаза запали. Лицо — осунувшееся и бледное, как полотно. Он снопа с досадой подумал о том, что именно ему выпало принести скорбную весть, хотя канцлер наверняка уже подготовил ее к худшему.

На Валентине был атласный халат — судя по всему, она пришла к нему прямо из опочивальни, не позаботившись о том, чтобы переодеться в подобающий королеве наряд. Впрочем, Валентина никогда не отличалась приверженностью ритуалу. Лайрик знал ее с самого рождения, и она привыкла относиться к нему как к доброму дядюшке. Это ее отношение не изменилось даже тогда, когда она стала королевой. От Лайрика не скрылось, что она старается встретить его, раннего гостя, улыбкой — вероятно, в надежде на добрую весть.

— Рада вашему возвращению, генерал, — произнесла Валентина с королевским достоинством. Она величаво пересекла комнату и взяла его руки, тотчас превратившись из ее величества в молодую женщину, которую он знал еще ребенком. — Прошу вас, развейте мои тревоги, — умоляющим тоном произнесла Валентина. — Скажите, что все прошло гладко.

Лайрик вопросительно посмотрел на Крелля — тот зашел в кабинет вслед за Валентиной со стопкой бумаг в руках. Канцлер едва заметно покачал головой, и Лайрик моментально ощутил тяжесть свалившейся на него ноши. К горлу подступил комок. Впрочем, канцлера можно понять — тот свято следовал придворному протоколу. Долг Лайрика как командующего королевской гвардией сообщить ее величеству трагическое известие.

Валентина вглядывалась в его лицо; на губах ее продолжала играть растерянная улыбка.

— В чем дело? — не выдержала она. — Канцлер сообщил, что у вас для меня имеется неотложное известие. Как я предполагаю, вы прибыли доложить, что Ромен Корелди без всяких происшествий пересек государственную границу. Я бы хотела знать, какую именно, — добавила она поспешно.

Лайрик печально посмотрел ей в глаза.

— Давайте присядем, ваше величество.

— Разумеется, как я сама не додумалась вам предложить! Вы наверняка провели всю ночь в седле, чтобы как можно раньше обо всем мне рассказать. — С этими словами она указала ему на одно из мягких кресел. — Прошу вас.

— Благодарю.

Он медленно опустился в кресло, словно оттягивая тот жуткий момент, когда придется сообщить ей горькую правду. Боже, догадывается ли она, какой жестокий удар ее ждет? И зачем только Крелль оставил их наедине! Хотя нет, канцлер прав — такое известие лучше сообщить с глазу на глаз.

Валентина опустилась в кресло напротив.

— Вы так бледны, ваше количество, — вырвалось у него.

Королева кивнула.

— Вы видите меня насквозь. Верно, я почти не спала этой ночью, Переживала по поводу принятого решения. Но я поступила не как женщина, а как королева. Мое решение продиктовано чувством долга перед королем Моргравии, и оно на пользу моей стране. Хотя лично мне оно далось с великим трудом. Я тоскую по Корелди, как любая женщина тоскует по любимому человеку.

Лайрик не ожидал от нее столь откровенного признания. Он предполагал, что королеву и Корелди связывает нежная дружба, но чтобы дело зашло так далеко! Генерал откинулся на спинку кресла и на минуту закрыл глаза, чтобы собраться с мыслями.

— Приношу вам мои извинения, генерал. Мне не следовало обременять вас сердечными делами, — произнесла Валентина, чтобы как-то заполнить возникшую паузу. Она уже пожалела о своей откровенности.

Лайрик открыл глаза, выпрямился в кресле, и Валентина тотчас заметила печать в его взгляде. Он положил свою заскорузлую ладонь на ее нежную руку и вздохнул.

— Ваше величество, — медленно произнес генерал, как будто на плечи ему давил тяжкий груз. Внутренний голос подсказал королеве, что будет лучше, если она не услышит того, что за этим последует. Валентина даже прикусила губу, чтобы не приказать ему молчать.

Лайрик заговорил. Было видно, что слова он подбирает с великим трудом. Валентина перевела взгляд на сжимавшие ее руку пальцы и постаралась мысленно отключить его голос, сосредоточившись лишь на рыжеватых волосах, которые почему-то тотчас навеяли воспоминания об Уиле. Бедный Уил Тирск с его копной рыжих волос и веснушками! Как он краснел всякий раз, стоило ей посмотреть в его сторону. А та его улыбка! Когда Уил улыбался, все лицо его лучилось радостью и дружелюбием. Как жаль, что его больше нет в живых. Он с завидной храбростью сражался за страну, которая даже не принадлежала ему, сражался, спасая жизнь своему врагу. Валентина с первого взгляда прониклась к нему симпатией. Что-то связывало их, вот только что? Однако она постоянно ощущала эту связь. Вот и сегодня он вспомнился ей в столь странный момент. Финч как-то раз предположил, что Уил Тирск по-прежнему жив, и временами ей казалось — нет, она никому не признается в этом, — что так оно и есть.