Дэвид Фарланд - Логово Костей

Чимойз уставилась на нее с недоверием. Нигде не было следов битвы. Солнце золотило поля. Коттеджи вдоль реки выглядели нетронутыми. Фермерские угодья вдоль дороги были похожи на разноцветное лоскутное одеяло — белые стерни овса, зеленые заросли мяты, желтые — цветущей горчицы, золотые — озимой пшеницы.

Днрборн заметил какие-то следы крысиного нападения только тогда, когда они прошли с сотню ярдов по направлению к городским стенам. Он указал сапогом на мертвую крысу, серый комочек под кустом травы у дороги, в ее брюхе все еще торчало сломанное копье феррина.

Чимойз тряслась в лихорадочном ознобе; в глазах Дирборна она заметила печаль, а выражение лица у него было задумчивое.

— Что случилось? — спросила она.

— Мы счастливчики, — сказал он. — Мы сражались с маленькими крысами. Представь себе, если бы вокруг кишели твари вроде этой, но размером с дом. Вот с чем придется столкнуться нашим в Каррисе.

Чимойз знала, что на самом деле все обстоит еще хуже. Крысиные укусы — это не раны, нанесенные оружием. У крыс нет магов, творящих гибельные заклинания. Крысы не так коварны, как люди.

Она с удивлением посмотрела в лицо Дирборну. «Наши» — так он назвал жителей Карриса. Но ведь они были иноземцами, живущими за сотни миль от границ этого города.

Это война , поняла она. Общая беда сделала нас всех братьями.

Она ускорила шаги, торопясь к городским воротам. У крепостного рва мальчишки граблями вылавливали из воды мертвых крыс и сбрасывали отвратительные трупы в плетеные корзинки. Один мальчик залез в воду по грудь и пытался копьем вытащить крыс, застрявших в зарослях кувшинок в тени крепостной стены.

Чимойз представила, как эти хищные твари перебирались через ров по спинам мертвых соплеменников.

Она оглянулась. Тени стали длиннее. Солнце мерцало над горизонтом среди пышных золотистых облаков. Скоро наступит ночь. Чимойз надеялась, что она успела вовремя. Она быстро шла вверх по Купеческой улице, где разносчики торговали разной едой, наполняя вечерний воздух запахом свежего хлеба и мяса, и ее рот наполнился слюной.

Только когда она прошла мимо Королевских ворот и вышла из купеческого квартала, она заметила, каким странным стал мир вокруг.

Издалека до нее доносились голоса способствующих, похожие на пение птиц; а прямо у Королевских Ворот собралась большая толпа.

Тысячи людей ожидали своей очереди передать дары; они расталкивали друг друга, стараясь пробраться в первые ряды. Какая-то женщина кричала:

— Скажите способствующим, пусть поторопятся! У нас совсем не осталось времени!

После бывшей всего неделю назад битвы с Темным Победителем от Королевской Башни и Убежища Посвященных остались только развалины, и почти ничего не было сделано, чтобы разгрести груды расколотых камней. Но старые сараи и Большой Зал служителей уцелели. Из них и сделали импровизированную Башню Посвященных.

Яркие разноцветные павильоны совсем скрыли зелень травы; повсюду в их тени лежали обессилевшие люди.

Она смутно сознавала, что сараи переполнены, и шатры переполнены тоже, и больше некуда было положить Посвященных, кроме как на траву, до тех пор, пока не будет организовано какое-нибудь другое место. Те, кто отдал мускульную силу, лежали расслабленные, как новорожденные, пока слуги суетились вокруг них. Дюжины слепых мужчин и женщин сидели у очага, играя на лютнях и распевая старинные баллады, в которых слышался зов из далеких веков:

— Неужели все эти люди — Посвященные Короля Земли? — удивленно спросила Чимойз.

— Да! — выкрикнул какой-то юноша.

Чимойз не могла разглядеть его в толпе. Но за стоявшим рядом столом сидел помощник способствующего, с пером и чернильницей, и писал что-то в длинном свитке. Это был молодой мужчина, не старше тридцати.

— Как много даров ему нужно? — спросила Чимойз.

— Мы используем для него все печати силы, какие у нас есть, и надеемся, что этого хватит, — ответил помощник. — Если повезет, мы сделаем его Суммой Всех Людей.

Чимойз, потрясенная, озиралась вокруг. Уже отдавших дары были не сотни. Нет, тысячи людей лежали на зеленой траве. А посмотрев вниз, к подножию холма, она увидела повозки и лошадей, движущиеся издалека — с юга из Баннисфера, с востока из Хобтауна и из сотен деревень с запада. Люди ехали со всем, что у них было, в замок Сильварреста. Десятки тысяч хотели стать Посвященными. А те, кто не удостоится чести соприкоснуться с печатью силы, с радостью будут защищать стены от любого врага, который попробует взять замок, превратив себя в живой щит между врагами Короля Земли и источником его Силы.

Это было величественное и славное зрелище: так много людей собрались вместе, чтобы сотворить легенду — Сумму Всех Людей. На какой-то момент Чимойз оттолкнули в сторону. Молодой способствующий прочистил горло и спросил:

— Ты пришла сюда, чтобы отдать дар?

Желудок Чимойз сжался:

— Да.

— Что ты предлагаешь?

— Метаболизм, — сказала она. — Это не повредит моему еще не рожденному ребенку.

— У нас слишком много желающих отдать метаболизм, — сказал способствующий. — Он уже получил больше сотни. Что нам действительно нужно — так это жизнестойкость, грация и мускульная сила.

Он перечислил самые главные дары. Чимойз подумала: словно купец на рынке, который требует за свои товары больше, чем ты можешь заплатить. Передача любого из этих даров может убить отдающего. Чимойз и так уже чувствовала себя больной после крысиных укусов. Она не смела предложить жизнестойкость, чтобы болезнь совсем не доконала ее. А у тех, кто отдавал мускульную силу, часто останавливалось сердце или дыхание — просто потому, что у легких и сердца не оставалось сил двигаться. Чимойз не думала, что у нее хватит сил пойти на такой ужас: лежать без сил, беспомощной, не иметь сил вздохнуть и знать, что ты уже умерла.

— Грацию, — сказала Чимойз, стараясь, чтобы в голосе ее звучало больше уверенности, чем она испытывала.

Может, если я отдам Габорну грацию , думала она, я искуплю грех своего отца.

Ее отец когда-то отдал грацию Раджу Ахтену, самому страшному врагу Габорна, который тоже хотел стать суммой всех людей.

Писец сделал какую-то пометку в своей книге, добавив к счету Габорна ее дар грации. Она была всего лишь одной из тысячи. Он не спросил у Чимойз ее имя, не поблагодарил ее и не пообещал, как полагалось, ухода и компенсации на весь остаток ее жизни.

Ее дар был и в самом деле даром, подарком, и наградой было само право отдать его.