Дэвид Фарланд - Рожденная чародейкой

– Ты в самого опустошителя хоть попадешь? – спросил Боринсон. Он знал, конечно, что у нее есть дары, но одни только дары еще не делают человека воином. Этому нужно учиться.

Стоявшие поблизости рыцари рассмеялись. А Миррима одарила мужа злым взглядом, сказавшим без слов, что она потренируется на нем, если он немедленно не заткнется.

Тут Габорн послал своего коня вперед, его Хроно поскакал рядом. Миррима быстро вскочила в седло и помчалась за ними, на скаку вытаскивая стрелу из колчана за спиной. Биннесман и его вильде тронулись следом.

Боринсон подобрал было поводья, но тут его за локоть схватила Иом и тихо сказала:

– Умный понимает с полуслова, сэр Боринсон. У вашей жены теперь много даров. Как, по-вашему, они ей достались?

– Она сказала, что от вас – в подарок, – ответил Боринсон.

Иом криво усмехнулась.

– Она заслужила их своим луком. Она спасла меня, Биннесмана и всех в замке Сильварреста. Убила Темного Победителя, и за это я заплатила ей двадцатью форсиблями.

Иом, конечно, ждала, что сейчас у него отвиснет челюсть, но Боринсон решил не доставлять ей такого удовольствия.

Вместо этого он небрежно сказал:

– Ничего другого я от своей жены и не ожидал. Иом улыбнулась.

– Готовит она, разумеется, тоже прекрасно.

Он рассмеялся и поскакал вниз по склону горы. На дороге остались лишь повозка с форсиблями, стражники при ней да похожий на паука старик – каифба Фейкаалд. Боринсон обогнал великанов Фрот, бежавших по траве вприпрыжку, бренча кольчугами. От них несло тухлым жиром и падалью.

Дорога на открытую равнину вела сквозь рощицы пожелтевшей ольхи. Из-под конских копыт то и дело выпрыгивали разжиревшие за лето кузнечики. Над травой порхали желтые бабочки. Над головой голубым куполом стояло прозрачное небо, в лицо Боринсону бил резкий ветер.

Он думал о своей жене. Миррима не сказала ему, что убила Темного Победителя. А уж он-то знал, как трудно молчать о таких подвигах.

Боринсон испытывал растерянность. Он убил в Даннвуде мага-опустошителя, маленького, даже не огненную колдунью, и притащил его своей жене. Теперь это казалось ему ничтожной добычей.

За прошедшие несколько дней мир перевернулся. Он потерял все свои дары, а она получила – и так много.

Встретив ее на рынке в Баннисфере, он и подумать не мог, что она когда-нибудь убьет Темного Победителя, легендарное чудовище, никем и никогда не виденное. Не представлял, что она возьмет лук и будет стрелять в опустошителей. И что она захочет ехать с ним в Инкарру.

«Может быть, – думал Боринсон, – она хочет заслужить мое уважение».

Но вряд ли это было так. Миррима не была наивной куколкой и не стремилась нравиться. В ней чувствовалась сила, которая внушала восхищение, а вовсе не просила о нем. Она по натуре своей была сильным и верным человеком.

Боринсону казалось, что он попал в ловушку. Он сам сказал Мирриме, что любовь – это отчасти влечение, отчасти уважение. Влечение он к ней чувствовал с того мгновения, как только увидел. А теперь еще питал и безграничное уважение.

Над головой его пронеслось несколько гри, черных, как летучие мыши, корчившихся на лету. Над опустошителями эти крылатые твари клубились тучами. Издалека колонна чудовищ выглядела, как огромная серая змея. Чем ближе к ним, тем громче становился свист выдыхаемого ими воздуха, отчего казалось, что змея злобно шипит.

Войско Скалбейна присоединилось тем временем к Братству Волка.

Боринсона тревожила его лошадь. Он бы такое норовистое животное не купил. У этой пегой кобылки были дар силы, дар ловкости и два метаболизма, но наездника она не слушалась.

И когда они приблизились к опустошителям, кобыла вскинула голову и начала пятиться. Видно, уже побывала в переделке. Ему нужна была надежная лошадь, способная подойти к опустошителю так близко, чтобы он мог ударить чудовище копьем. Эта же сопротивлялась, пытаясь повернуть прочь от врага.

– Стой, – прорычал Боринсон. – Их не бойся. Бойся меня!

Он стегнул ее поводьями по ушам и вновь попытался направить в сторону опустошителей, но это было нелегко. Кобыла была сильная. Наконец она неохотно подчинилась.

Миррима привезла с собой из Карриса его кольчугу, шлем и боевой молот. Но одного дара силы было мало, чтобы легко выдерживать их вес.

Он доскакал до отряда Скалбейна. Большинство рыцарей уже вооружилось копьями, следом на ста телегах везли запасные.

Габорн подъехал за копьем. Боринсон тоже выбрал себе копье. Оно было тяжелое, боевое, весом около восьмидесяти пяти фунтов. Он проверил наконечник – достаточно ли наточен, чтобы пробить шкуру опустошителя. Чтобы легче входило, древко было отполировано и смазано маслом. Для прочности его опоясывали на равном друг от друга расстоянии три утопленных железных кольца.

Боринсон поднял копье, и во рту у него пересохло. Слишком мало даров, чтобы держать это оружие ровно.

Оглядев остальных, он увидел, что некоторые из рыцарей взяли два копья, по одному в каждую руку. Перед атакой одно из копий втыкалось в землю, чтобы можно было, подхватив его, быстро сделать вторую попытку. Неделю назад и он поступил бы так же.

Кое-кто из рыцарей вытащил винную флягу. Воины из северных стран пили перед боем вино с огуречником – для храбрости. Боринсону казалось, что так поступают только трусы.

Однако здесь он не слышал ни хвастовства, ни пустых речей, свойственных молодым воинам перед их первой битвой. Эти рыцари сражались в Каррисе. Они уже бились с опустошителями и остались в живых. Чем могли похвастать немногие.

Герольды протрубили атаку, и Габорн, пришпорив коня, возглавил отряд. Конница тронулась. Опустошители к этому времени ушли на милю вперед.

Габорн взял к западу, обходя колонну врага с другой стороны. Отряд пересек тропу опустошителей, которая представляла из себя мелкую канаву.

Идя на север, опустошители продавили землю на глубину четырех-пяти футов. В канаве этой не осталось ни деревца, ни кустика, ни камня. Все было растоптано в пыль.

Боринсон представил себе, как со временем тропа опустошителей заполнится дождевой водой, в ней заведутся лягушки и рыба. И много лет спустя еще будут видны сквозь прозрачную воду на дне следы чудовищ.

Он прислушивался к топоту копыт своей лошади, и ему казалось, что его сердце бьется в одном ритме с ним.

Они выехали на западную от орды сторону, опустошители оказались слева от Боринсона, и Габорн повел отряд в полумиле от чудовищ по ветру.

Боринсон настороженно следил за ними – этими огромными тварями, у которых под серой кожей так и играли мощные мускулы, – на тот случай, если кто-то из них развернется и бросится на людей.

К его удивлению, Габорн медлил с приказом перейти к нападению.