Артур Грэм - Рождество или Библия волшебника

— …тем более, я подписала договор о неразглашении, а сама всё уже разболтала. Вы ведь никому об этом не скажете?

— Да у меня уже мозг закипел.

Ева захохотала.

— Мозги не кипят у людей.

— Это образно выразился, — удивился Кирилл нервозному состоянию девушки.

— Это на меня так кофе влияет. Не смогла ночью уснуть. А утром, чтобы «отойти» он дрёмы, пришлось влить себя семь чашек. Ровно семь чашек кофе. И полторы чашки чая. В каждой по две ложки сахара, а в чай ещё и сливки добавила.

— Это… очень полезная информация, — парень решил встать, пока его подруга не отбила охотку свершать великие дела.

— Вы пока собирайтесь, а я выпью кофе.

Завертев головой, он ничего не сказал, отправляясь в ванную. Принимая душ, вернулись мысли о вчерашней прогулке. О мимолётном держании за руки. Вспоминался горячий шоколад в ночном кафе. С мыслями вернулись и слёзы. Но Кирилл точно решил, что не будет проявлять инициативу по направлению к принцу и Катерине. Лучше провести этот вечер рядом в качестве друзей, чем потом жалеть о возможных разрушениях и болезненных признаниях. Лучше грустная дружба, чем одинокое страдание.

А дальше всё происходило по плану: примерка новых вещей, запись новогоднего обращения Короля и Королевы, где Кириллу нужно было молча стоять в кадре, пока те свой текст не отбарабанят, встреча с журналистами, на вопросы которых отвечал премьер-министр Олупий Женевьев. Где бы ни находился Кирилл, всюду ему отдавалось место бутафории и декорации. Если не считать общения с Евой, за весь день он не произнёс ни единого слова. Он готов был взорваться, но каждый раз благодарности незнакомых людей его успокаивали, и очередной раз безмолвно следуя указаниям, он клал цветы у памятников людям, большинство которых видел впервые в жизни. То же самое проделывал и Доброслав. Но на другом конце города.

На этом вся работа заканчивалась. Несколько раз приходилось позировать королевскому фотографу Антонине, жалующейся на то, что снег под ногами… покоцаный. Что означало слово, так часто употребляемое женщиной с домом из волос на голове, видимо, было известно только ей.

В таком медленном и скучном темпе прошёл день. Кирилл расстраивался, что не мог его повести со своими друзьями. Несколько раз он чуть не заплакал. И эти порывания были запечатлены прыткими журналистами.

Уже вечером, когда окончательно потемнело, и АйсГрад вспыхнул праздничным нарядом всевозможной иллюминации и непрекращающимся салютом, Ева сообщила, что до самого бала Кирилл может быть свободен. Она добавила, что народные гуляния начнутся в одиннадцать, и к тому времени он должен находиться в Александрийском дворце.

— Вы предоставлены самому себе, — садясь в зелёный санемобиль, сказала Ева. И автомобиль медленно покатился по дорожным пробкам, которые образовались из-за перекрытой Белой Центральной площади.

— К Кате хочу, — заявил сам себе Кирилл. В левом ухе услышал «вы в очереди на разъявление первый; пожалуйста, ожидайте», и вдруг почувствовал, как после этих слов его начало засасывать внутрь своего же тела. Резко стало темно. И затем — так же светло. Только после слов в ухе «спасибо, что пользуетесь услугами королевской службы перелетов», парень смог отдышаться.

Он очутился в каком-то здании, где по всему коридору были расставлены в красной форме военные. Куда-то, суетясь, бегали люди в белых халатах. Кирилл тут же понял, что находится в той самой больнице, где они с Катей и познакомились. Но если он явился сюда за девушкой, то где она? Парень посмотрел по сторонам, вдыхая запах хвойных лекарств. Девушка сидела у входа в палату, опустив руки к себе на ладони.

— Что ты здесь делаешь? — удивился он, произнося это неестественно спокойным голосом. Чувствовалась нотка волнения.

— Кирилл! — закричала Катя, бросившись своему другу на шею. — Ему стало плохо. Кашель усилился. Я так распереживалась. Не знала, что делать. Там в замке все на ушах стоят.

— Что врачи говорят? — у парня ёкнуло сердце.

— Говорят какие-то глупости. Будто он должен дотянуть до чего-то. Я их не понимаю.

— Похоже, это всё из-за меня, — Кирилл сел на скамейку, где только что сидела Катя, и, не стесняясь её, расплакался.

— Ты чего? Всё будет хорошо! — утешала его подруга. Тогда парень и рассказал ей о том, чем должен закончиться бал и какая участь на нём ждёт одного из парней. Выслушав, Катерина ничего не сказал, она просто развернулась и молча ушла. Он не стал её задерживать, кричать что-то вслед. Похоже, чувства, которые терзали парня с прошлой ночи, передались и девушке.

Он хотел зайти в палату, где находился принц, но его не пропускали. Через маленькое окно двери Кирилл смотрел, как Доброслав лежит, подключенный к какому-то аппарату. Около него стоял врач. С ним разговаривала Королева. Одного лишь желания хватило парню, чтобы услышать содержание беседы. Слышно было каждое слово:

— Он отказывается, — жаловалась женщина доктору. — Мы достали всё, что вы говорили. Ровно двадцать одно!

— Без желания пациента мы бессильны, — лепетал доктор.

— Сделайте всё, что в ваших силах, — Королева схватила мужчину за воротник, подняв над головой. — Вы обязаны!

— Всё, что мы можем, — тот оставался таким же спокойным, будто наелся успокаивающих пилюль, — так это продержать до конца церемонии.

— Совершите ритуал! — орала женщина. — Или смерти этих людей, — указала она пальцем на мешок, стоящий в ногах у Доброслава, из которого сочилась кровь, — были зря?

— Ваше Величество, — доктор уже касался ногами пола, — если он не хочет, то…

— Ты газет совсем не читаешь? — в руке у Королевы появился лист газеты, который, помяв, она засунула человеку в халате прямо в рот. — Я пересмотрела все кодексы, законы и писания. Ни одной лазейки найти не смогла, кроме этой. И вы говорите, что не способны ничего сделать? Я хочу, чтобы вы переселили их души местами!

От этих криков у Доброслава зазвенело в ушах и он тихо произнёс, почти шёпотом:

— А я хочу, чтобы все жили, — и снова закашлял. Но, преодолев себя, продолжил, — просто смирись с этим.

— Какая глупость, какой вздор! — завопила Королева. — Я уже не говорю о том, что они… простые смертные!

— Ну и что. Пусть живут и будут счастливы. Если мне было уготовлено Судьбой умереть, пусть так и будет. Мы ничего не можем решать. Ты сама говорила. Это наши ценности, которые мы должны оберегать.

— Если ты не согласишься, ты умрёшь. И кого мне тогда оберегать?

— Кирилла и Катерину…

— Опять вздор!

— Я так решил. И пусть будет так. Смирись.

И Королева закричала так, что выбило окна в больнице, а по стенам пошли трещины. Кирилл, разъявившись, покинул здание.

Он появился на башне самого высокого моста в АйсГраде. Его обдувал сильный холодный ветер. Медленно падал снег. Где-то внизу веселились толпы людей. Туристы, наверняка, не часто наблюдали, как сжигают людей. Да и не увидят больше никогда. Это поколение — точно. Для многих всё кажется весельем. Никому в голову не придёт, что это может приносить страдание. Да, сгорать не больно, помнил он слова Доброслава, но как же тяжело осознавать, что больше не увидишь человека, которого любишь. А то, что это любовь, Кирилл уже знал наверняка.