Ольга Силаева - Драконье лето

— Квентин?

— Как ни странно, еще здесь, — шепотом же отозвался я. — Лелею мечту об отдыхе.

— Ну и зря. Лучше ответь, только честно: ты веришь, что все это было? И драконы не ведали страха воды, и люди становились драконами, и любой мог уйти в далекое прошлое и построить жизнь заново?

— Наверное, не любой, иначе какой смысл жить? Врата стояли не для всех, Лин. Только для драконов. Их возвели в знак покаяния в год первой казни… да они и были покаянием. Символический способ искупить ошибку, совершенное изгнание без малейшей надежды вернуться. Драконы больше не хотели проливать кровь. Потом, правда…

Я услышал, как Лин недоуменно приподнимается в темноте.

— Квентин… этого не было в книжке.

— А истории о драконьих свадьбах, что рассказывала тебе няня? Они были в книжке?

— Они были на самом деле! И не тысячелетия назад!

— Кто сказал, что правду не передать через тысячелетия? Мне рассказывали родители, — я почувствовал, что ступаю на тонкий лед, и утих. — Они не любили эту легенду. И драконов, ушедших через врата, называли трусами.

— Очень трусливо: пожертвовать собой ради тех, кто и летать-то не может, — с горечью произнесла Лин.

— А толку? Я говорил с де Вергом вчера, в карете. По его словам, высокая вода идет на север. Все еще. Несмотря на красивые жесты. И если уж мы погибнем, честнее бороться. Как мои… как другие герои мифов.

— Так если вода поднимается от драконьего огня, им тем более стоило уйти! Ты веришь легендам, почему не этой?

— «И обрушится гнев водопадом, — процитировал я, — и угаснет тайный огонь в чертогах, и наступит вечер». Я верю мифу; я не верю в то, что бегство было актом искупления. Они могли драться и погибнуть, отправиться в поход за утерянными знаниями, сложить крылья и жить среди людей, наконец!

— Тот, кто жертвует, не может быть не прав.

— Если он жертвует, а не бежит. По-моему, мы сейчас опять погрязнем в философии. Давай спать.

— «Давай спать», акт первый, сцена вторая, — покорно согласилась Лин. — А все-таки они правы! Хоть и драконы. Они ведь растеряли свои умения, не могли помочь ни другим, ни себе. Кому они были нужны в этом времени?

Я сел в темноте.

— Тебя это занимает? Что и ты окажешься никому не нужной, если не попадешь в Галавер?

Лин молчала.

— Когда я работала за стойкой, я была нужна, — наконец сказала она. — Мне хотелось быть нужной. Но на моем месте мог быть кто угодно. Никто и не заметил бы подмены.

— Неправда.

Я хотел коснуться ее плеча в темноте, но удержал руку.

— Неважно. Я туда не вернусь.

— Лин… — я запнулся. — Драконы были нужны своим. Не в магии дело. Если бы они не ушли, все повернулось бы по-другому. Только представь! Войны не было, дракон Вельера не перешел грань, твоей няне не пришлось бежать, я вырос рядом с родителями — рано или поздно вернулся бы огненный век. Мы бы вернули магию, Лин! Но драконы выбрали прошлое, и мир перешел в другие руки. Иногда стоит сделать шаг, и все изменится.

— То есть мне стоит подождать, пока мир окажется под моими подошвами? — Она улыбнулась в темноте.

— Может быть, и ждать не нужно. Корлин был великим магом. Ты уверена, что он отметил тебя случайно?

Я слышал, как она выдохнула — словно волна плеснула на берег. Квентин, ты идиот. Она хочет именно этого, да ты и сам хочешь того же: овладеть огнем, вкатить мир на гору и выбрать направление — вперед, назад, в огненный век или в пропасть. Стать собой и в миг прозрения понять, кто ты, почему ты здесь, ради чего живешь. Что достоин совершить.

У Лин нет твоего огня. Так не толкай ее с этой горы — вниз!

— Прости, — сказал я. — Я, наверное, переборщил.

— Ничего, — отозвалась она прежним насмешливым тоном. — Мы и впрямь размечтались. Будем спать?

Я кивнул, глядя на звезды.

— Завтра долгий день… долгий путь, — пробормотала она. — Знаешь, если я когда-нибудь найду врата времени, я шагну в сегодня.

— То есть ты сейчас счастлива? Без всякой магии?

— Я чувствую, что нужна сама себе. Странно звучит, правда?

Там, в далеком прошлом, мои предки смотрели на те же звезды. Где-то там бродил Корлин, дописывая Драконлор. Там остались отец и мама. И каждый из них знал, что ищет. За что борется. Что любит и что хочет защитить — как я сейчас.

— А знаешь… — проговорил я. — Наверное, я тоже.

За окном дилижанса рябило пасмурное утро. Внутри было тесно и темно; я ютилась на краешке кожаного сиденья, неуклюже поджав ноги. Квентин скорчился напротив, мрачно барабаня пальцами по дверце.

Полупустой экипаж, выхваченный у дороги после торопливого завтрака, поначалу казался подарком судьбы. Два часа спустя я в корне переменила мнение.

— А в лесу сейчас птички. И река после ночи согревается, — грустно поведала я соседям.

— Иди да купайся, — хохотнул дедок напротив.

— Дайте же поспать, — вяло сказала женщина с тяжелым плетеным коробом на коленях. — Еще весь день ехать.

Дородный торговец, сидящий рядом со мной, поговорить был вовсе не прочь, судя по тому, как он придвигался все ближе, но Квентин удостоил его таким ледяным взглядом, что тот спешно отодвинулся. Я наконец-то выпрямилась и с победным вздохом откинулась на жесткую спинку.

Завтра мы будем в Галавере. Я бы охотнее побродила по лесам, и без попутчиков, но кто же мне даст? День передышки, и то хлеб. Можно часами смотреть в окно, разминать пальцы ног и ни о чем не думать.

А все равно обидно. Вчера у огня мы вершили судьбы мира, а сегодня трясемся в душном купе драконы знают с кем. Хотя драконы как раз не знают: у них других забот полна пасть.

Маги, например.

Я закусила губу. Вот и еще одна причина не становиться волшебницей: рано или поздно придется столкнуться с жарким крылатым чудовищем. И свадьбой, подозреваю, дело не закончится.

Квентин завозился напротив, высвобождаясь из плаща, и я сочувственно глянула на него. Вот кому это предстоит в полной мере. А мне…

Что — мне? Зря, что ли, я изучала фехтование? А мэтр просто так уговаривал отца? Обойдется Марек, рано сбрасывать меня со счетов! Пусть проверяет мои способности, пока с него семь огней не сойдет! Или с меня.

Кстати об огнях… Вчера ночью в пламени костра мне показалось или Квентин смотрел на меня как-то странно? Мы собирались ужинать, я переодевалась после купания, он лежал, запрокинув голову, а в потемневших глазах сияли золотые искорки, будто говоря: «Я знаю тайну».

А ведь я даже не знаю, что у них с бургомистром за секреты! Вот уж точно, не доверяй никому. Что Марек, что Квентин, что мэтр: каждый о своем интересе думает.

Под ухом кашлянул сосед. Торговец, будь он неладен.

— Может, в картишки?

— А что, можно, — оживился дедок. — У тебя есть?

— Само собой, а то как же!