Ольга Силаева - Драконье лето

Голос у него оказался приятнее, чем я думала. Если бы он еще сидел на другой скамейке…

— Вот мои дорожные, — сосед расстегнул кожаную сумочку на поясе, первый знак ремесла. Когда-то и я хотела такую, но отец отказал наотрез: стоит она как целый плащ. Дорого. — Лубок, свекла, но в пути и не то сойдет. Держи, парень, не смотри волком.

Квентин изумленно схватил ворох деревянных дощечек с выбеленными рубашками. Я скосила голову, рассматривая это богатство. Ну да, все три масти. Вот маги, а вот драконы — ой, мама, кто их рисовал? Это не драконы, а боевые кролики какие-то! С крыльями.

Хотя кто их знает, как они на самом деле выглядят?

— Богато, — цокнул языком дедок. — Кто играть будет?

— Я, — услышала я свой голос.

— Если мне объяснят правила, — Квентин развел руками. Он все еще разглядывал картинки как завороженный.

Женщина с коробом фыркнула. Шестой пассажир, длинноносый мужчина в потрепанном плаще, отвернулся к окну.

— Проще некуда. Смотри, мастей три: мы, волшебники и драконы. Это карты стихий: огонь и вода. Драконы и маги бьют людей, маги бьют драконов, но при воде люди сильнее, а при огне…

— Кто это? — перебил Квентин, указывая на одну из карт.

Я пригляделась к грубо намалеванной фигурке. Светловолосый парень глуповато улыбался, протягивая мне руку, а за его спиной чернели на земле сброшенные крылья.

— Первый это, — смутился сосед. — Намалевали его так, что ж поделаешь. Зато эту карту никто из ордена не может побить. Если только двумя драконами…

— А их часто перерисовывают? — спросила я. — Ведь в ордене волшебники меняются.

— Да кто ж их разберет, где у них кто! Может, местные кого-то в лицо знают, а я одного-двух в жизни и видел. Вот и рисовал наобум. Мантия, шлем, лицо…

— Личико, — хихикнул дедок, мусоля карту с черноволосой волшебницей.

— Так вы сами их рисовали! — ахнула я.

— Это разве рисовал? Так, вывел на скорую руку, — смущенно буркнул сосед. — У меня с собой еще одна колода, но ту я вырезал. Показать?

— Конечно!

Торговец, просияв, немедленно извлек сверток зеленого полотна. Аккуратно, почти нежно он развернул ткань, и на свету заблестело полированное дерево.

На ореховых дощечках не было ни волоска краски. Тонкими прожилками светлели деревья, на едва заметных выступах проступали чеканные лица. Молодые, мудрые… живые. Куда там пареньку на разрисованной фанерке!

Квентин замер над картой воды, где искрился деревянными прядями водопад. Дедок отложил полуголую чародейку и восхищенно оглаживал пальцами дракона с низкой хищной головой. Первая, лубочная колода лежала, забытая, в стороне.

Я подняла взгляд на соседа. Тот, похоже, все прочитал на моем лице и немедленно заулыбался.

— И это все вы?

— Кто же еще? С обеда до ночи времени много. Да и дело по руке: с утра я плотничаю, а как солнце к западу пойдет, можно и побездельничать.

— Все бы так бездельничали, — вдруг сказала женщина с грустью в хрипловатом голосе. — У нас на ткани таких узоров не выводили, как у вас на дереве.

— Вы с юга, — прищурился торговец. — Верно? К вам еще маги не добрались, вот и делаете всю драконью работу. А как начнут лен собирать и камень резать, так и ломить спину до ужина перестанете.

— У нас, — горько сказала она, — уже нигде никто не работает.

Мы уставились на нее. Квентин с непонимающим видом оторвался от карт и поднял голову.

— То есть как?

— Я с крайнего юга, — уронила она. — Наша деревня уже полгода под водой. Все уезжают. А тем, кто остается, не до узоров: спасти бы свое.

Мы с Квентином переглянулись.

— Да, — изрек дедок. — Я жену так встретил. Чуть ли не босиком всю дорогу шла. Дом утоп, родные скарб вытащили и наверх, к скалам, на новом месте обживаться. А ей там невмоготу: каждую ночь кошмары. То осиное гнездо на нее валится, то молния перед глазами бьет. Вот и собралась на новое место. Идет, а куда — сама не знает. Я с козел соскочил, возницу услал внутрь, ее усадил и сам взялся за лошадей. Так до своего дома и довез.

— История, — протянул торговец. — Хвала Первому, земли на наш век хватит. Будем живы.

— А тем, кто придет потом? — тихо спросил Квентин.

— После нас — хоть потоп, — скрипуче сказал длинноносый. — Было, есть и будет.

Я повернулась к нему:

— Ну, знаете ли, если все будут так рассуждать!..

— А ведь он дело говорит, — раздумчиво сказал торговец. — Что дети? И им хватит. А нет, пусть выпутываются. Пусть ищут, как повернуть воду! Вы вон, — он кивнул на нас с Квентином, — и найдете.

Женщина недоверчиво покачала головой.

— Вот кого нам не хватает, — она нагнулась вперед и взяла у Квентина одну из резных картинок. Человек на берегу застывшего моря смотрел печально и сурово. — Тяжело думать обо всех сразу. Может, он один такой и был. Первый.

— Был первый, будет и второй, — успокаивающе сказал дедок. — Может, драконы прилетят да дыхнут, может, чародеи наши чего удумают, а может, она сама рассосется, вода-то. Женина родня на тех скалах до сих пор живет.

Квентин поморщился.

— Это схоластика, — грубовато сказал он. — Не будет такого, чтобы прилетел добрый дракон и явил чудо.

— Парень прав, — веско сказал длинноносый. — Эти твари смотрят на нас, как на муравьев. Если наши поселения начнет заливать, они крылом не шевельнут. Отсидятся в высоких замках и выжгут любого, кто попробует эти замки занять.

— Что вы имеете в виду? — Квентин отложил карты. Нехороший у него был взгляд. Настороженный. — Замок в Галавере, насколько я знаю, целехонек.

— Я не о нем говорю, — спокойно пояснил незнакомец. — Мой брат в страже Херры. Был.

— А, — Квентин побледнел. — Он умер?

— Ну, труп едва ли добрался бы до Галавера на перекладных, — длинноносый криво усмехнулся. — Перебил обе ноги. Рухнул с крыши, чуть не проткнул глаз своим же арбалетом.

В тишине было слышно, как скрипят рессоры и на козлах бойко фальшивит возница. Веселая песенка резанула уши.

— Большое несчастье, — нарушил молчание торговец. — Но почему…

— Потому что трус, — обернулся к нему длинноносый. — С детства грезил схватками, только в одиночку, в уголке. Другие ребята его в игру не брали, а ему хотелось стать настоящим мужчиной. Ну и стал, на другом конце реки. Только вот когда над Херрой полетел взаправдашний дракон, братец заорал от ужаса и помчался не разбирая дороги. Тут под ним и проломилась черепица.

Он помолчал.

— Я писал ему, хотел вернуть домой. Да и до этого… звал к себе, помощником лекаря. Видно, мало звал.

— Гордый, — негромко сказала женщина. — Не остался в Херре слушать насмешки. Со сломанными ногами, но уполз. Значит, порода такая.

Мужчина кинул на нее удивленный, но благодарный взгляд.

— Может быть… Спасибо.

— Где он сейчас? — хрипло спросил Квентин.