Ольга Силаева - Драконье лето

Я последовала его совету и чуть не села на мокрую траву.

На опушке леса танцевали огромные, в мой рост, огненные буквы. Опадали, стирались, оставляя за собой серые струйки дыма, и вновь возникали, переплетались, составляли новый узор и повторяли его в другом месте. Невидимая рука жонглировала ими с такой скоростью, что рябило в глазах.

— Бумага необходима магу как воздух. Но воздух — та же бумага. — Мэтр протянул мне тарелку. — Скоро Квентин сможет прочитать послание. Не боишься?

— Чего?

— Ты следующая.

— Я… верю в Квентина, — Ложка предательски выпала из пальцев, и я закусила губу, поднимая ее. — Он справится.

— Так-то оно так, но если в последнюю секунду ты дернешься, никакое искусство не поможет. — Его лоб пересекла морщинка. — Будь осторожна, хорошо?

— Об этом стоило подумать Корлину, — мстительно произнесла я. — Если со мной что-нибудь случится, Квентину останется лишь винить своего прославленного предка.

— И эти мысли будут тебя греть, когда ты поедешь по холоду с перебитым позвоночником? — Мэтр приподнял бровь. — Ну-ну.

По траве прошуршали шаги. Я обернулась.

— Никаких «когда», — Квентин очень спокойно смотрел на меня. — И никаких «если». Завтракаем и выезжаем. Рист, у вас с собой есть шелк? Сойдет кожа или плотная ткань.

Мэтр поднял голову, и между двумя драконами что-то пробежало, будто по воздуху скользнул сердитый язычок пламени. Отчетливо и тихо прозвучали слова:

— И перестань ее пугать.

Я на всякий случай уткнулась в тарелку. Огненные лезвия, послание Корлина — это там, далеко. А хмурые драконы с утра пораньше — вон, рядом стоят.

— Найду. — Мэтр поднялся. — Экипаж сегодня весь твой, но трясти будет изрядно. Если мы не успеем к вечеру, Вельер начнет действовать без нас.

Квентин молча кивнул и направился к карете, разворачивая по дороге свитки.

Холодно! Только проглотив пару ложек горячей каши, я поняла, как замерзла, и немедленно натянула на себя оба пледа. Грубая ткань колола шею, но стало чуть уютнее.

— Воздух мы согрели, но земля холодная. — Мэтр провел пальцами по траве. — Жаль ее выжигать ради минутного тепла.

— Может, костер сделать поярче?

Он вздохнул.

— Отвернись.

Я еле успела шарахнуться от костра, как у самых ног взлетело пламя. Сразу стало теплее.

— Спасибо. — Я подвинулась к огню, налила себе молока. — Мне кажется, вы хотите мне что-то сказать.

Мэтр… Эрик Рист покачал головой.

— Спросить. И я не уверен, хочу ли.

— О Квентине?

— О Мареке.

Я, наверное, побледнела, потому что он мягко покачал головой. Дескать, да, предательница ты, Лин, и наверняка получишь свое, но бояться не надо, не надо…

— Так случилось, что маги и те, кто их коснулся, живут двойной жизнью. — Эрик Рист протянул руку над костром, и тот медленно начал уменьшаться. — Аркади и Марек были в свите Вельера, Эйлин помогла нам бежать. Анри — Верг, а не де Верг. Дален… о нем я не знаю ничего. Ты стала одной из них, так уж получилось. Отчасти — по моей вине. Так вот, Лин, ты рассказала нам все о Мареке. Но если огонь будет лизать пятки — ты расскажешь Мареку о нас?

Я поперхнулась.

— Мэтр, я честно…

— Да — или нет?

Он не повышал голоса, но я вдруг отчетливо увидела крылатую тень над деревьями. Вот-вот накроет лужайку…

— У меня есть очень веская причина, чтобы не раскрывать ваши тайны, — тихо ответила я. — Потому что они теперь и мои тоже.

— Тебе будет тяжело. Тебе уже непросто.

— Я знаю. Вера сумеет, — я посмотрела ему в глаза. — Когда мы вернем книгу, заключим мир, когда вы сможете при всех взять Эйлин за руку (пепел, что я говорю!) — я поеду к Мареку и буду сидеть у его ног, пока он меня не простит. А если ничего не получится, то и думать об этом незачем.

Уши горели. Я невольно опустила голову. Жаль, что тарелкой не закроешься, словно щитом, а под пледы не спрячешься, как в палатку: «Я в домике!» и все тут. Нянюшка в таких случаях, помню, просто переворачивала кулек из одеял и вытряхивала меня на свет.

Ох, получит Вельер за нянюшку… И в глаз, и по клыкам.

Мэтр все еще молчал. Я подняла взгляд, ожидая ответа.

Он вздрагивал на земле, зажимая здоровой рукой другое плечо. По белым губам текла кровь.

Я не помнила, как оказалась рядом. Через несколько секунд он приподнял голову. Еще через минуту с трудом поднялся.

— Каждое утро эта погань… Все. Кажется, все.

Я отступила на шаг.

— Вы… в-вы мне поверили?

— Я хочу тебе верить, Лин. Потому что, — он поморщился от боли, — если маги возьмут верх, с Квентином случится то же самое, и хуже всех будет не ему. Тебе.

…Эйлин, крутящая в пальцах золотую цепочку…

— Никто не возьмет верх, — твердо сказала я. — Вам, извините, я бы тоже судьбы мира не доверила. Помните, что с нянюшкой сталось? А с теми двумя, что потащились за Квентином в Херру?

— Да, действительно, надо с этим что-то делать, — Эрик собрал с травы пустые тарелки. Провел по ним рукой — и засохшая было гречка отвалилась и упала в траву. — Ездим туда-сюда, любим кого попало… Ты молоко будешь?

— Нет. — Я подхватила пледы, кувшин и котелок с остатками каши. — Едем.

Вверху, в предрассветных сумерках, таяла Дорога Домой. Словно летающий коридор пролетел…

Я невольно улыбнулась. Интересно, мы увидим Анри еще раз?

Должны. Только бы не на поле боя.

Экипаж мерно покачивался, изредка подпрыгивая на кочках. Мы с мэтром сидели на козлах; изнутри не доносилось ни звука.

Здесь трава была покрыта инеем, не росой. Я торопливо укрыла ноги пледом. Еще простыть не хватало! Впрочем, если напустить простуду на драконов и магов, будет самое то: ни огня, ни битв, ни сожженных деревень. Может, попробовать? Или напоить их медом, сладким соком, горячим вином, чтобы при каждом шаге в животе булькало?

Нет. Тело сжигает воду вмиг, да и кровь, та же вода, сухому огню не мешает. Ничего ты, Лин, не поделаешь. Будешь виновато сидеть в сторонке, покусывая губы, да надеяться, что Квентин с мэтром разольются соловьями и уговорят Вельера поостыть.

— Мерзнешь?

Мэтр вопросительно поднял бровь.

— Немного. Драконье лето закончилось, да?

Мы ехали сквозь аллею огненно-алых кленов. Было тихо-тихо, только в глубине рощи, за деревьями, слышалось карканье: там копошились в сухих листьях маленькие воронята.

— Интересно, почему клены желтеют, а потом краснеют, и так ярко?

— На миру и смерть красна, — с иронией ответил мэтр.

— Вот так всегда, — вздохнула я, — нужно умереть, чтобы признали твою красоту.

Вороненок уселся на крышу экипажа, пронзительно глядя на нас.

— Драконье лето — обещание, — нарушил молчание мэтр. — Время перемен, когда мир на грани. Да, наступает зима, но, кажется, подтолкни мир в одну сторону — и вернется лето.