Морис Делез - Слуги паука 3. Время полной луны

И она указала на маленькую фигурку в сером жреческом одеянии, которая удивительно походила на крысу, вставшую на задние лапы. Откуда-то он знал, что ни в коем случае не должен касаться ее, и, тем не менее, почувствовал, как рука сама собой поднимается и тянется к зловещему идолу. Он ощутил ее холодную тяжесть, и тут же тело его словно налилось свинцом, а холод принялся терзать плоть. Сам же уродец будто врос в ладонь, став с ней единым целым. Это ощущение длилось лишь краткий миг, а потом он увидел вдруг, как статуэтка начала стремительно уменьшаться. Она становилась все меньше и меньше, и он хотел тряхнуть головой, чтобы избавиться от наваждения, но не смог.

Омерзительно хихикая, ведьма ходила вокруг, заглядывала ему в глаза, причмокивала беззубым ртом, восхищенно качала головой, трогала костлявой рукой, вслух удивляясь каменной твердости его тела.

В это мгновение его настиг первый приступ боли. Он почувствовал, как кто-то невидимый, но безжалостный вырывает ногти из пальцев его рук и ног. Крик ужаса застрял у него в горле. Он скосил глаза вниз и увидел, как быстро затягиваются кровавые ранки на пальцах, с которых в пыль под ногами успело упасть лишь несколько рубиновых капель, и тут же новый приступ боли заставил его зайтись в беззвучном вопле, когда из кончиков пальцев, раздирая плоть, полезли наружу когти.

Подвывая от восторга, Рогаза смеялась и топала ногами, крутилась волчком, заходилась в безумном смехе, а фигурка, стоявшая на ладони замершего человека, все уменьшалась и уменьшалась. Вот она стала уже размером с ноготь мизинца, и в Хараге не осталось ничего человеческого. Но это было только началом. Два первых приступа боли прошли сравнительно быстро, уступив место третьему. «Последний!» — выкрикнула со смехом Рогаза, умолчав о том, что этот последний будет бесконечным. Сперва понемногу, почти незаметно, а потом все стремительнее челюсти человека начали вытягиваться вперед, в то время как глаза стали смещаться к ушам. Переносица поднялась, уши поползли вверх и заострились.

— Красавец, красавец,— ворковала старая ведьма.

Хараг почувствовал, как костяк его начал ломаться внутри тела, с отвратительным хрустом плечи сузились и опустились вниз, позвоночник, треща, изогнулся покатым горбом, руки стали тоньше и гораздо длиннее. И боль… Море, океан боли!

«Как же так — хотел крикнуть он.— Этого не может быть!» Но ни звука не вырвалось из его крысиной пасти. И вдруг боль начала стихать, уступив место ощущению несокрушимой мощи, влившейся в тело. Он с удивлением обнаружил, что все еще жив.

— Всё,— неожиданно услышал он скрипучий голос старухи,— теперь ты сможешь исполнить свою мечту! Тебе нечего бояться! Ни одно оружие не причинит тебе вреда! Но помни: чтобы стать прежним, ты должен убить киммерийца и до рассвета вернуться назад или навсегда обратишься в камень! — Она заковыляла наружу и на пороге обернулась:— Идем же!

Ни ярости, ни злости, ни страха, ни даже только что терзавшей его боли — ничего этого он больше не чувствовал. Одно лишь желание убивать — иных чувств у него не осталось.

— Ты ведь мечтал убить киммерийца?— услышал он из-за двери голос старухи, о существовании которой уже забыл.— Теперь ты сможешь сделать это даже голыми руками. Вперед же, мой воин!

Они пошли назад. Хараг стал похож на огромную крысу, облаченную в жреческий хитон. Капюшон, откинутый на спину, открывал уродливую голову огромного хищника, особенно отвратительную оттого, что в ней явно угадывались человеческие черты.

— Накинь капюшон на голову,— проскрипела старуха,— люди еще не готовы видеть тебя.

Не замедляя шага, он просто махнул необыкновенно длинной рукой, и ткань, затрещав, накрыла голову, укутав уродливое лицо густой, непроницаемой для взгляда тенью.

Старуха семенила впереди, бодро отстукивая шаги копытцем посоха, и стражник, повстречавшийся ей только у парадного входа, молча отворил дверь и посторонился. Они вышли из цитадели, прошли по двору, на три четверти занятому вновь упокоившейся на своем месте пирамидой, и остановились лишь между двумя огромными башнями возле поднятого моста.

Ведьма не сказала ни слова, лишь взмахнула рукой. Глубоко в недрах скалы зарокотал механизм подъемника, и мост начал медленно опускаться. Одновременно стражник, стоявший на верхней площадке левой башни, подал сигнал, и вторая половинка моста тоже пришла в движение. Наконец половинки со скрежетом сомкнулись.

— Иди,— скомандовала старуха,— но помни: я жду тебя до рассвета.

Серая фигура двинулась вперед, словно только и ожидала этого приказа. Стремительно надвигавшаяся темнота быстро поглотила зловещую фигуру, но глаза ведьмы еще долго различали серый силуэт. Лишь когда горбатая спина затерялась среди узких улочек, Рогаза обернулась к стражнику.

— Мост развести лишь с первыми лучами солнца,— приказала она и отправилась прочь.

— Будет исполнено, госпожа,— ответил он в темноту и замер.

— Так что будем делать? — в который уже раз в этот вечер задал вопрос Мэгил.

— По-моему, спать уже пора,— ответил Зул, смачно зевая.

— Ты поосторожнее, челюсть вывихнешь,— посоветовал ему Конан и уставился в усыпанное звездами небо. Рыжеватый диск луны висел почти прямо над головой.— Скоро полнолуние,— задумчиво произнес варвар.

— Нам бы только попасть внутрь, — словно отвечая на его невысказанные мысли, мечтательно произнес жрец, и северянин усмехнулся.

— В Черный Замок мы попадем, так или иначе,— устало отвелил он,— вовсе не это меня заботит.

Мэгил резко выпрямился:

— Каким образом?

— Пока не знаю,— равнодушно пожал плечами киммериец.

— А-а-а…— разочарованно протянул жрец,— а то я уж подумал…

— Кром! — вспылил Конан.— Ты так говоришь, как будто, попади ты внутрь, и все наши проблемы решены!

— Ну-у,— помялся жрец.

— Я же тебе сказал,— вновь повторил Конан,— что внутрь мы как-нибудь да попадем!

— Но как? — упрямо повторил жрец.

— Да хотя бы тем путем, что когда-то перенесли туда груду камня, из которого сложили Черный Замок! — отрезал варвар.

— Но колдовство древних…— начал, было, жрец, и Конан досадливо поморщился.

— Брось! Труд рабов гораздо дешевле!— снисходительно объяснил он, удивляясь про себя, как можно не понимать такой ерунды.— Вот увидишь, найдется где-нибудь тропа или остатки тропы, по которой люди без всякого колдовства таскали на своих спинах каменные глыбы.

— Может, ты и прав,— почесал в затылке жрец,— но если такая тропа и существует, на поиски ее нужно время, а у нас его нет.

— Нет и не надо.— Конан широко зевнул.— Интересно, где Фан?

Конан встал и посмотрел в черное небо, словно и впрямь надеялся заметить в густой листве деревьев затаившуюся птицу, и Мэгил выругал себя: как он-то сам мог позволить себе забыть о ручном соколе с душой человека?