Эллен Кашнер - На острие клинка

Шмыгнув носом. Алек втянул морозный воздух:

— Хлеб. Кто-то печет хлеб.

— Ты что, голоден?

— Я всегда голоден. — Молодой человек плотнее закутался в университетскую мантию. Алек был высок и немного худоват. В его движениях не наблюдалось и тени грации поджарого мечника. Из-за кучи одежды, которую Алек натянул под мантию, он напоминал плохо свернутый тюк. — Мне холодно и голодно. Именно за этим я и пришел в Приречье. Мне надоела пышность и роскошь университетской жизни. Блистательные пиры, столы, ломящиеся от блюд, ревущее пламя в каминах уютных аудиторий… — Порыв ветра сорвал пригоршню снега с крыши, швырнув ее путникам в глаза. Алек довольно замысловато выругался. Студенты были известными сквернословами. — Что за дурацкое место? Как здесь вообще можно жить? Ничего удивительного, что все, у кого имелась хотя бы капля мозгов, уже давным-давно убрались отсюда. Улицы идут аккурат от реки к реке — вот ветры и дуют. Построили морозилку… Надеюсь, тебе скоро заплатят за эту дурацкую дуэль, а то нас почти кончились дрова. Мои пальцы совсем посинели…

— Заплатят, — успокаивающе произнес Ричард, — деньги заберу завтра, а дров куплю на обратной дороге.

Алек жаловался на холод с того самого дня, когда ударил первый мороз. Он топил комнаты жарче, чем это делал Ричард до появления студента, и все равно весь день дрожал и кутался в одеяла. Мечник понятия не имел, откуда его друг был родом, но теперь он точно знал, что Алек вырос не в северных горах и не в бедной семье. Все улики, которые могли поведать о прошлом Алека, пока оставались косвенными, и все они: неспособность переносить холод, своеобразный выговор, неумение драться — свидетельствовали о том, что студент принадлежал к знатному роду. Но вместе с этим у него не было ни денег, ни связей со знаменитостями и нобилями, а университетская мантия, свисавшая с его плеч, выглядела так, словно Алек прямо в ней и родился. Университет предназначался для бедных школяров или же для умных людей, ищущих себе лучшей доли в надежде стать секретарями или учителями в домах у нобилей.

— Признаться, я думал, что ты давеча вечером выиграл у Роджа в кости кучу денег.

— Так оно и есть, — Алек высвободил из-под плаща руку и жестом показал, как он сгребал со стола кучу монет. — Просто на следующий вечер он у меня их отыграл. Теперь получается, я ему должен. Поэтому мы и не пошли в трактир.

— Ладно, не переживай.

— Он мухлюет, — посетовал Алек. — Все они мухлюют. Не представляю, как можно жулить в обычные кости, но как только я это узнаю, Роджу и его вонючим дружкам придется распрощаться с денежками.

— Не надо, — бросил Ричард. — Мухлеж — для таких, как они, но не для тебя. Тебе не к чему жулить, потому что ты джентльмен.

Стоило мечнику произнести эти слова, как он тут же о них пожалел. Ричард почувствовал, как напрягся Алек, он буквально ощутил холод, которым повеяло от друга. Однако Алек в ответ лишь промолвил:

— Как ты сказал, Ричард? Джентльмен? Что за вздор! Я всего-навсего нищий студент, который настолько глуп, что проводит время за книгами вместо того, чтобы пить, гулять и учиться, как половчее играть в кости.

— Что ж, — спокойно произнес Сент-Вир, — я не сомневаюсь, что вскоре ты наверстаешь упущенное.

— Именно, — мрачно улыбнулся Алек.

Старый рынок на самом деле не был старым. По большому счету, он даже не был рынком. На площади стояли некогда прекрасные дома, первые этажи которых лишились одной из стен и теперь со стороны напоминали театральную сцену. Здесь горели огни и кучковались обитатели Приречья, которые грели ладони, сунув их себе под мышки или же протянув к потрескивающему пламени. Люди, жившие в этом месте, занимались тем, что с натяжкой можно было назвать торговлей: играли в кости, флиртовали, пили и, переминаясь с ноги на ногу от холода, пытались продать друг другу краденое.

Алек неожиданно замер возле одного из зданий:

— Сюда, — сказал он. — Давай зайдем сюда. Дом, перед которым они остановились, ничем не отличался от других. Ричард проследовал за студентом к огню. Алек двигался медленно, с напускной грацией, и мечник, благодаря наметанному глазу, понял, что его приятель напряжен до предела. Это заметили и другие люди, однако, какие выводы они при этом сделали, было не очень понятно. В Приречье привыкли к чудакам со странными манерами. Женщина, оказавшаяся к Алеку ближе всего, с обеспокоенным видом отодвинулась в сторону, уступив ему свое место у огня. Сидевший напротив мужчина в лохмотьях отбросил назад песочного цвета волосы и оторвал взгляд от игральных костей.

— Поглядите, кто пришел, — тихим хныкающим голосом произнес он, — наш школяр. — В руке мужчины сверкнуло длинное лезвие. — Кажется, прошлым вечером я тебе сказал, что больше не желаю видеть твою рожу.

— Тупую рожу, — поправил Алек. В его голосе прозвучала легкая снисходительность. — Ты сказал, что больше не желаешь видеть здесь мою тупую рожу.

Кто-то нервно хихикнул. Люди попятились от игрока в кости, который сжимал в руке обнаженный меч. Не поворачивая головы, мужчина вытянул назад руку и схватил невысокую красивую женщину за запястье, рывком привлек ее себе, выдернув из толпы, словно рыбу из озера. Мужчина принялся ласкать грудь пленницы; он обвел присутствующих горящим взглядом, в котором явно читался совет не вмешиваться.

— Великолепно, — с высокомерием и сарказмом произнес Алек, — я как-то знавал человека, который мог, не глядя, назвать любую карту, которую вытаскивали из колоды.

— Великолепно, — мужчина передразнил выговор Алека. — Так вот чему вас учат в Университете? Карточным фокусам?

Алек плотно сжал губы:

— Никто меня в Университете ничему не учит. Поэтому мне приходится многое мотать на ус самому. Например, как узнавать людей, у которых вместо мозгов утиное дерьмо. В этом я славно поднаторел. Ты со мной согласен?

Девушка взвизгнула, когда мужчина больно сдавил ей грудь.

— Вали отсюда, — прорычал тот. — Считаю до трех. Чтобы духу твоего здесь не было. — В уголке его рта сверкнула слюна.

«Убежит, когда досчитает до двух…», «Нет, до трех», «Не струсит, останется», — шептались в толпе.

Алек стоял, не двигаясь с места, и, вздернув нос, свысока поглядывал на противника.

— Раз, — произнес мужчина, — два…

— Беги, шут гороховый! — раздался чей-то крик. — Брент тебя убьет!

— Как же мне бежать? — вежливо спросил Алек, удивленно изогнув брови. — Я обязан остаться и помочь этому господину. Похоже, он застрял. Не знает, что идет после двух. Три, — любезно подсказал он. — После двух идет три.

Брент отшвырнул девушку в сторону:

— Обнажи меч, — прорычал он, — если он у тебя вообще есть.

— А если его у меня нет? — поинтересовался студент.