Марина Казанцева - Нора под миром

Вдруг Кондаков увидел то, чего нет в сценарии: у косяка привалился бледный, бледнее мертвеца, Карсавин. Он неотступно смотрел на своего двойника. В его глазах плескался ужас.

Не понимая, что происходит, Кондаков посмотрел на Немучкина. Тот пожал плечами.

И тут раздался далёкий горький плач. Кто-то страдал безмерно, кто-то жаловался судьбе, кого-то ломала жизнь нещадно. Босые ноги торопливо шлёпали по полу, руки шуршали, задевая щелястое дерево стен.

В чёрном свете болотной церкви возникла Марианна. Так и должно быть по сценарию. И Кондаков снова успокоился — ведьма знала, что делала.

Несчастная, перепуганная насмерть Марианна. Руки, расцарапанные в кровь. Волосы поднялись дыбом и самый цвет их словно поседел. Глаза непритворно широко раскрыты, но ничего и никого вокруг не видят.

"Что за актриса…" — с внезапным всплеском сердца понял Кондаков. Ах, вот оно — чудесное, мистическое, похищающее разум! Вот оно — бессмертное величие, волшебный миг, бездна наслаждения! О, как я понимаю — душу за кино!

— Серёжа! — вскрикнула актриса и кинулась к поникшей фигуре возле аналоя.

По сценарию ему надо красоваться с вывернутой шеей, с распухшими губами и белыми глазами. Но так гораздо лучше. В этой простоте столько драматизма.

Кондаков затаил дыхание, понимая, что сейчас что-то будет. Голова кружилась, губы онемели, он словно весь окаменел.

Карсавин дёрнулся с места и шагом парализованного человека двинулся к мёртвому. А тот поднял на Марианну свои глаза, в которых колыхалась чёрная болотная вода. Карсавин подошёл, встал сбоку и, незамечаемый актрисой, протянул ладонь и положил её на пальцы мертвеца.

— Возьмите друг друга за руки. — глухо заговорила почти невидимая во тьме старуха.

Марианна взяла обеими руками ладонь Сергея и лежащую поверх ней руку Карсавина.

— Я должен сказать тебе, Марианна. — заговорил вдруг мёртвый.

— Делай, что тебе велели! — приказал голос. — Мария, ты хочешь быть счастливой с ним?

— Да. — ответила девушка.

— Я должен сказать тебе… — глухо заговорил жених.

— Не говори! — крикнул чернец. От этого крика со стропил слетели черные силуэты.

— Я мёртвый, Марианна. — сказал Сергей.

Та не понимала.

— Возьми её руку, Серёжа. — тихо попросила ведьма.

От этого голоса Марианна очнулась и отступила, озираясь.

— Почему ты называешь меня так? Я не Марианна, я — Мария!

— Это всё обман. Я умер много лет назад.

— Ты оживёшь, Серёжа. — снова позвал голос ведьмы. — Как только обвенчаешься с ней, так и оживёшь. Вот твоё тело, оно стоит рядом. И я в этой девушке живу. Мы будем счастливы с тобой.

— Ты хочешь этого, Мария? — спросил он, глядя в глаза своей невесте.

Та молча отступала. И, не говоря ни слова, бросилась через дверной проём наружу. Карсавин закатил глаза и рухнул навзничь.

— Что ты наделал. — сказала ведьма.

— Снято! — воскликнул Виктор. От этого голоса все вздрогнули. Сергей с отвращением глянул на него. Мертвец перекривился, как от зубной боли, и быстро вышел вон, в серость болотного тумана. Декорации быстро исчезали. Ещё мгновение — и остались лишь пустые стены. Аналой был пуст. Только посреди столбов стояла ведьма.

— Пошёл ты к чёрту. — сказала она Виктору.

От этих слов пол под ногами режиссёра треснул, провалился и яма стала быстро заполняться мутной жижей.

Все торопливо спасали имущество. Стены болотной церкви уходили вниз, в трясину. А зелёный островок поблек и начал распадаться на части. По кочкам ковыляла съёмочная группа. Тащили тяжёлую аппаратуру, посылали друг дружку в сад, в баню, в библиотеку. Куда угодно, только бы не к чёрту. Блины, японские бабушки и факи так и сыпались в окружающую их среду. Наконец все выбрались на бережок и пересчитались.

— Все живы, матушки мои! — вздохнула Виолетта. — Пойду всё маме расскажу!

— А я к Нинке. — глядя на неё мутными глазами, признался Димка.

На режиссёра никто не обращал внимания. Все завозились, взвалили на себя аппаратуру и, вяло переругиваясь, потащились в деревню. Карсавин тоже тащился, только молча.

— Странно как-то это всё. — заговорил Немучкин.

Ответить было нечего и Кондаков промолчал.

— Я согласна.

— Что? — ведьма подняла голову.

— Я согласна принять твою силу. Но я не буду никого здесь держать в плену. С него достаточно иллюзий.

Ведьма не отвечала. Она словно колебалась.

— Он не вернулся? — спросила, наконец, Евдокия.

— Нет ещё.

А про себя подумала: ему незачем торопиться. На Селембрис можно пробыть сколь угодно долго, а здесь пройдёт лишь несколько часов.

Старуха шла к бане, в которой ранее происходили съёмки. Наташа — за ней. И разрывалась в мучительном раздумье. Чего же она хочет? Спасти людей или просто приобрести способности волшебницы? Она весь год завидовала Лёньке. Вчера только он был иной. А нынче она видит его и понимает: он ночью снова был в Селембрис и видел чудеса. И вот теперь перед ней открылись подлинные закрома волшебной силы. Ей предлагается всё это даром. Но раздумывать над этим было некогда. Он мог вернуться в любой момент. И Наташа точно знала, каково будет его решение. Ему только достать перстень Гранитэли и все его желания исполнятся. Эта мысль была решающей. Наташа переступила порог вслед за ожидающей её ведьмой.

— Меня убъют. — сказала ведьма. — Не вступайся за меня.

Всё было по-домашнему и совсем не страшно. Старуха поставила на пол тот деревянный ушат, над которым колдовала во время съёмок. Там была вода. Откуда-то с полок достала две зелёные свечи.

— Потом ты всё узнаешь. — сказала Евдокия. — И свойства трав. И свойства вод. Ты будешь слышать голоса деревьев. Они тебя научат. Я отдаю тебе лишь то, что приобрела от своих сестёр. Ничего более.

Она зажгла свечи, лишь дунув на них. Потом они взяли в левые руки по свечке и соединили ладони над водой.

— Прости меня. — сказала Евдокия.

— Чего простить? — не поняла Наташа.

— Так надо.

И обе посмотрели вниз, в чёрное зеркало воды.

Вода заколебалась, задрожала. Разошёлся круг из центра. И Наташа увидела себя бредущей по снегу. Она несла маленький кулёк. Из кулька шёл слабый плач. Она знала, что он умрёт, если она вскоре не найдёт тепло. Но сил было совсем мало. За ней тянулась цепочка босых следов.

Женщина ушла в свои видения.

Они недолго были счастливы после побега из деревни. Лишь пока держалось лето, да пока не пролетела осень. Жить зимой в лесу нельзя. Сначала ночевали по заброшенным избам. Потом стали промышлять по крестьянским погребам. И их поймали. Разговор короткий: в эшелон и на зону. И там она поняла, что деревенские обидчики только часть системы. Девчонка, жившая в деревне и никогда не видавшая иной жизни, узнала, какой злобой, страхом, гнусью и предательством наполнена страна. Лагеря были мясорубкой для людей. А люди — слепой массой фарша. Её собственная жизнь, жизнь её ребёнка, жизнь мужа потерялась среди этих чёрных волн нечеловеческого мрака. Она утопала и не было руки.