Брэнт Йенсен - Вендия 2. Незримые нити

— Ты надеешься помешать нам уйти? — расхохотался «средний» человек Абу.

— Нет, но если вы уйдете, я убью вас, — улыбнулся в ответ киммериец. — У вас же есть заклятья, мастера, для проверки того, врет ваш собеседник или нет. Так проверьте мои слова. Я убью вас.

— Правду говорит, — впервые подал голос Замаригдид. — Во все сам верит.

— Мы знаем, что ты не врешь, иноземец, — сказал Наджамаль. Маги словно соревновались между собой, кто придумает больше разных обращений к Конану. — Но я не верю, что ты сможешь осуществить свою угрозу. И мои братья наверняка в этом со мной согласятся. Однако посол просил помочь тебе. Мы не хотим его расстраивать.

— Ты – никто, — добавил Замаригдид.

Конан перевел взгляд на старика, но тот больше ничего не сказал. Сидел, уподобившись статуе, — недвижимо и вперив глаза в одну точку где-то позади киммерийца.

— Я о вас того же мнения, — сообщил магам сотник.

— Ты нас неправильно понял, — вновь снизошел до объяснений Наджамаль. Он казался киммерийцу самым нормальным из трех вызванных колдунов. — Ты можешь быть хорошим воином, обладать достаточной толикой ума, чтобы задавать правильные вопросы, но ты всего лишь солдат. При иных обстоятельствах в Аграпуре маги нашего ранга даже не заговорили бы с тобой, сотник. Быть может, через десять или пятнадцать лет службы ты возвысишься достаточно, чтобы иметь право вопрошать у нас. Но не сейчас. Запомни, мы лишь выполняем просьбу Шеймасаи. И не стоит тебе грубить и угрожать нам.

— Это предупреждение, — сказал молчавший долгое время Абу.

Киммериец даже не посмотрел в его сторону, обращаясь к Наджамалю:

— Вам неприятно мое общество – это нормально. Я тоже не получаю большого удовольствия от нашего общения, так что, может, приложим все силы к тому, чтобы поскорее разойтись?

— Ответьте ему, — посоветовал товарищам Замаригдид.

— Хорошо, я расскажу о заклятьях, — сказал Наджамаль. Одновременно он поднял руку, призывая к молчанию Абу, готового вставить возражение. Столь резкий жест не прошел бесследно для хрупкого организма мага. Наджамаль вновь зашелся в тяжелом приступе кашля. Все терпеливо ждали, пока он справится с ним. Когда победа было одержана, туранец продолжил объяснение. — Ты пытался задавать умные вопросы, северянин. Это заметно. Но заметно и то, что в магии ты не силен. Следов в том смысле, какой ты вкладываешь в это слово, в теле и сознании остаться просто не может, если над человеком, конечно, работал хотя бы мало-мальски обученный маг. Мы проверяли, изменилась ли у Хамара сопротивляемость различным видам магии. Человек, подвергшийся заклятью, долгое время менее устойчив к воздействию колдовства того же рода. И, наоборот, заклинания противоположной направленности он переносит с большей легкостью. Сопротивляемость Хамара ни чем не отличалась от сопротивляемости обычного человека.

— Ее можно уравновесить? — спросил Конан

— Нет, — ответил ему Замаригдид. — Если ты не Тот-Амон.

— Хорошо, — не стал спорить киммериец. — А сознание? Как вы проверяли сознание?

— Соврать бы тебе, — сказал Наджамаль. Через мгновение он расхохотался. От Конана смысл шутки как-то ускользнул. — Наши далекие предки, судя по книгам, что-то понимали в ментальной магии. Может, однажды и потомки сумеют в ней разобраться. Но для нас мысли человека – темный лес.

— Надо будет выделить время в Аграпуре и узнать побольше о вашей братии. Тогда, надеюсь, вопросы будут не столь глупыми.

— Никто тебя не подпустит к подобным знаниям, — за минувший приступ веселья Наджамаль заплатил очередной порцией своего гадкого сухого кашля. Сейчас маг говорил с заметным трудом. — Давай, прекратим тратить время друг друга? Я могу тебе поклясться, что мы испробовали все известные нам методы проверки. Хамара никто не околдовывал.

— Считаете, что он ненормальный?

— Видимо, — ответил Наджамаль. — Стал бы нормальный человек совершать все эти убийства?

— Верно, безумие ведь с помощью магии не установишь, — киммериец вспомнил слова колдуна о ментальных заклятьях. — Вы оценивали его как простые люди?

— Как ученые люди, — ответил Замаригдид.

Конан не знал, сколько у него было времени в запасе.

Дом Сатти мог заинтересовать не только киммерийца, но и множество других людей. В первую очередь тех, кто убил тысяцкого. Не стоило забывать и про стражей, которые наверняка уже обратили внимание на исчезновение Сатти. Возможно, были и другие любители интриг, что могли решить воспользоваться случаем и покопаться в тайниках одного излишне любопытного вендийца.

Шансов, что киммерийца опередили было немало. Но имелась одна вещь, которая вселяла надежду в сердце Конана. Сатти жил в центре города, там, где всегда полно народа, и чтобы залезть к нему домой при свете дня надо было быть изрядным наглецом.

Но сейчас солнце уже практически скрылось за горизонтом. У Телиды Конан провел около колокола.

Оставалось наведаться в казармы, определиться, что делать с Амьеном. Шеймасаи не сказал, когда именно он пришлет мага, но Конан так понял, что все-таки сегодня.

Надежда его оправдалась. Уже у ворот солдата оповестили Конана, что к нему прибыл визитер.

— Сотник, полколокола назад прибыл маг из посольства, — сказал один из туранцев, несших дежурство. — Хасан встретил его и отвел в дом, но колдун говорил, что желает общаться именно с вами.

— Хорошо, я понял, — кивнул киммериец.

Внутри дворца Конан быстро выяснил у солдат, куда именно отвел мага Хасан. Десятник не стал ничего выдумывать и оставил колдуна ожидать киммерийца в зале для приема почетных гостей.

Чтобы маг не чувствовал неудобств, ожидая возвращения сотника, слуги принесли в залу несколько больших блюд с кушаньями и два кувшина, заполненных жидкостью. Наверняка вином.

Наджамаль, а это к вящей радости киммерийца был именно он, даже не подумал притронуться к еде или напиткам.

Одет маг был более нарядно, чем во время прошлой их встречи с северянином. Колдун сегодня блистал черным балахоном с золотой вышивкой. Одеяние выглядело чрезвычайно неудобным, хотя и эффектным. Конан подумал, что днем Наджамаль в этом балахоне просто бы сварился от местной жары, хотя и вечером его ощущения наверняка были малоприятными. На пальцах мага красовалось множество перстней из золота и серебра с инкрустированными в них камнями. Головного убора не было, зато волосы были залиты непонятной субстанцией, от которой они сохраняли неподвижность, при этом источая сильный розовый запах.

Услышав шаги вошедшего в залу киммерийца, Наджамаль оторвал взор от созерцания пола и тут же зашелся в приступе кашля.