Татьяна Гуськова - Радуга Ллинн-Хейма

– Все это из-за того, что мы не люди. Сколько Вилия воевала с Наяром из-за спорных территорий? И ни разу это не приводило к таким последствиям.

– Но эти войны и не были так кровопролитны! Сколько вилийцев погибло!

– А сколько ллинн-хеймцев? После войны в селениях остались только дети и старики. Из тех, кто был способен воевать, выжил в лучшем случае один из двадцати. Представляю, что было бы, сумей ваши маги и воины преодолеть Волчью Глотку! Был бы сейчас Ллинн-Хейм так же пуст, как Кейрион, – голос Аргона был спокойным, почти сонным и от этого его слова казались куда страшнее, чем если бы он горячился и кричал. За этим спокойствием крылось кое-что еще: Аргон наконец-то имел возможность поговорить о наболевшем с кем-то не из своего окружения, а с противоположной стороны.

И этот кто-то воспринимал его слова серьезно.

Глаза Лорина вспыхнули, он хотел сказать что-то еще, но передумал и закрыл рот, погрузившись в раздумья.

Я не участвовала в их споре, это было слишком тяжело. Вечно на перепутье между двумя народами. И с теми и с теми. Ведь так же не может быть!

Вот так вот в траурном молчании мы и подъехали ко дворцу. Солнце уже давно скрылось за изломанным горизонтом, и ветви деревьев-домов украсились разноцветными фонариками. Лорина они очень заинтересовали, и он полез смотреть, что это такое и как работает. Мы с Аргоном придержали волков, наблюдая. Конь с философским спокойствием воспринимал причуды хозяина, ни с того ни с сего решившего забраться ногами в седло. Брат дотянулся до ветки, наклонил ее, потянул фонарик за край. И тут вдруг фонарик резко захлопнул лепестки.

– Это же цветок!

Дереву не понравилось, что кто-то дергает его, ветка резко распрямилась, выскользнув из рук Лорина, и он кубарем полетел на землю. В воздухе маг сориентировался и приземлился довольно мягко.

За дверью-дуплом, занавешенной шкурами послышался короткий смешок.

Лорин неуклюже поднялся и попытался отряхнуться, его с ног до головы покрывала синяя светящаяся пыльца. Смешок повторился.

Брат протянул руку к коню, собираясь поймать его за повод. Серый со страхом покосился на странное святящееся существо, уж точнее не являющееся его хозяином, и отступил в сторону.

Минут пять под громкий хохот, несущийся отовсюду, Лорин ловил своего коня. Я тоже не могла удержаться и, вместо того, чтобы помочь брату, корчилась от смеха, настолько смешно он это делал.

Наконец Аргон прекратил безобразие, поймав повод опрометчиво подошедшего слишком близко к неподвижному гилиону коня.

– Хватит баловаться! А то ворота дворца закроют.

Лорин одним движением вскочил в седло. Конь даже не вздрогнул, удивительно спокойный.

Смех вокруг постепенно стихал.

Мы потихоньку тронулись к воротам.

– Мудро, – сказал Аргон.

Лицо брата украсила улыбка до ушей.

– Старался.

Меня озарило.

– Ты это нарочно!

– Ага! – радостно кивнул Лорин. – Того, над кем смеешься, боишься всегда меньше.

Ворота дворца были выкованы из серебра, тяжелые створки украшали цветочные узоры, почти стершиеся за много веков. Кое-где сияли теплым светом капли рубинов и гранатов, довольно крупных. Эти камни, единственные в своем роде, очень мощные защитные артефакты. Больше нигде в своей магии ллиннэх настоящие камни не использовали, только те, что родили деревья – янтарь и гагат.

– Аргон.

Советник обернулся ко мне.

– Ты подобрал неудачное сравнение.

– О чем ты? – не понял он.

– Кейрион вовсе не пуст.

– К чему ты это?

– Это я так, в продолжение разговора, – не знаю почему, я не сказала Аргону сразу об этом, может потому, что слишком привыкла к тому, что Кейрион – безлюден. – Мы видели кейев!

– Таак. Короткое путешествие – брата навестить. Понятно. Совету будет интересно послушать тебя, я думаю.

Внутри холл был полым и походил на муравейник обилием темных переходов, низкими потолками и округлыми очертаниями туннелей.

Мне раньше приходилось бывать здесь, но на ночь я не оставалась ни разу. Нам с братом выделили комнаты по соседству на каком-то из средних уровней и оставили в покое. Впрочем, ненадолго. Только я успела перекусить, вымыться с дороги и одеться, как в дверь раздался тихий стук.

– Кто там?

– Аанэй Тэйн, вас хотят видеть в Совете.

Даже отдохнуть не дали. А все из-за моего болтливого языка. И чего я вдруг проговорилась Аргону про Кейрион. Я заставила себя встряхнуться, хотя после теплой ванной так и тянуло прилечь.

– Уже иду.

Прислали за мной юного гилонна, чем-то очень похожего на мальчика-призрака из дома Лорина, Эргета.

Мальчишка низко поклонился, не сводя, впрочем, любопытных глаз с меня.

– Меня послали проводить вас в зал Совета.

– Что ж, идем.

Он засеменил впереди все время оглядываясь, уши с длиннющими кисточками были направлены в мою сторону. Мой юный проводник сгорал от любопытства, не каждый день Темная королева так открыто появляется в Хемеле, да и вообще на людях, мой удел – неизвестность.

Мы спустились на несколько уровней и подошли к высокой, до потолка, двери. Мальчик распахнул створки и жестом предложил войти. Я кивком поблагодарила своего провожатого и шагнула в зал Совета.

Этому небольшому круглому залу по убранству и размерам было далеко до зала Совета в Вилии. Стены и потолок отделаны не драгоценными камнями и тканями, а посеребренной временем древесиной, с вставленными кое-где янтарными глазками. Пол не украшали ни мозаика из самоцветных камней, ни пушистые ковры. Просто плиты черного мрамора, в нем как звезды отражались огни факелов. Столешница большого круглого стола была выполнена из того же материала, а потому казалось, что девять толстых белых свечей плывут над сгустком тьмы. Напротив каждой свечи возвышалось кресло, сделанное из пня умершего дерева, во все стороны топорщились могучие корни и обломки суков. Все здесь дышало древностью и таинственностью, с лихвой заменявшими недостаток роскоши.

В каждом кресле восседал советник. Лица ллиннэх скрывали тени.

Я остановилась, не доходя до стола несколько шагов. Меня охватывала робость при виде этих мудрецов и магов, которым я в подметки не годилась, я чувствовала себя нашкодившей девчонкой. И в то же время меня терзала досада, по рангу я куда выше их вместе взятых и устраивать мне допрос они просто не имеют права. Но устроят ведь!

– Синнора, – один из советников зашевелился. – Присядь, дитя, – он кивнул на свободное кресло. Леен, старейший. Он мог быть отцом моего деда. Только от этого советника я могла стерпеть такое обращение.

Предложенное мне кресло не отличалось вычурностью, но имело мягкое и удобное сиденье, кто-то добрый еще и подушку на него положил.