Роберт Стоун - Дорога смерти

— Странно, — покачал головой лесник и наклонился опять, внимательно осматривая труп Лэца, щупая залитую кровью землю указательным пальцем. — Нам лучше уйти отсюда. Надо собирать лошадей.

Имбресс выступила вперед, казалось, кожа ее на лице гораздо туже обычного обтянула кости, а природная миловидность сейчас совершенно скрылась под суровой маской.

— Мы никуда не поедем, пока Лэц не будет похоронен, — объявила она тоном, не терпящим возражений.

— Недальновидно… — начал Пелл.

— Мы опять теряем время, — резко бросил Брент. — Имбресс, вы можете копать хоть целый день, это ваше дело, а Пелл и я отправимся за Хейном.

— Дело тут не только во времени… — попытался объяснить лесник.

Марвик пропустил мимо ушей большую часть спора, с ужасом глядя на тело Лэца. Быть убитым кучей движущихся веток, пролететь сто футов к своей смерти… У него закружилась голова от этой мысли, он едва не потерял равновесие, как будто весь мир пошатнулся под его ногами.

— Что это такое? — закричала Имбресс, оглядываясь вокруг, словно там было на что смотреть.

Брент тоже казался встревоженным. Похоже, его усталость испарилась, когда он молниеносным движением выхватил меч из ножен.

— Меня это пугает, — признался Пелл, не обращаясь ни к кому конкретно.

Затем прямо на глазах у Марвика маленький заросший травой бугорок, находившийся примерно в двадцати футах, содрогнулся — Марвик никак не мог описать это другим словом. Участок земли, охваченный колебаниями, рос на глазах, приближаясь к ним, шелковые метелки незнакомых ему трав теперь напоминали бурные морские волны, и на этот раз Марвик с трудом устоял на ногах. Мир действительно переворачивался под ним.

— К лошадям! — гаркнул Пелл, отскакивая от развалин.

Но лошади, все, кроме Одноглазого, поняли, что надо спасаться, гораздо раньше их хозяев. При первых толчках они в испуге повернули к лесу, бешеным галопом уносясь прочь.

— А я думал, лошади Улторна приучены не поддаваться страху! — прокричал Брент, бросаясь к линии деревьев.

— К этому приучить невозможно, — в ответ крикнул Пелл, легко вскакивая на своего жеребца. «Даже Одноглазого», — добавил он про себя. Только преданность удерживала его коня, а любви научить невозможно.

Но когда они бросились к деревьям, длинная заросшая травой насыпь на их пути внезапно вспучилась, земля полетела в воздух, и насыпь стала резко заваливаться на один бок.

— Проклятье! — выругался Пелл. — Обратно к башне! Это наш единственный шанс.

Они развернулись и помчались к древнему каменному строению, но и оно опасно накренилось, когда вокруг зашевелилась земля. Только Пелл остался на месте, замерев на спине Одноглазого и сжимая в руке боевой топор. Его взгляд был прикован к вздымающейся почве, словно он пытался запомнить каждую деталь происходящего.

Никто не мог понять, что именно творится вокруг. Казалось, земля вдруг превратилась в бурное травянистое море, широкие насыпи и длинные холмы начали вздыматься и опускаться, как волны в шторм. Огромные куски дерна отрывались и походили на паруса, содранные с нок-реи. А в центре начавшегося хаоса из-под земли показалось нечто.

Пелл оглянулся через плечо, желая убедиться, что все остальные благополучно добрались до башни, но вместо того чтобы броситься вслед за ними, он повернул навстречу вспучившейся земле и еще крепче схватился за топор, он напоминал человека, который собирается воевать с целым миром.

Нечто, столько веков остававшееся под земным покровом — со времен Хаппара и Риссы, как подозревал Пелл, — теперь выбиралось наружу. Когда лесник смотрел на конвульсии земной тверди, он думал о своей библиотеке сотнях обветшалых, изъеденных временем томов и о собственном переплетенном в кожу дневнике, который до сих пор являлся весьма незначительным вкладом в это собрание. Кэллом Пелл не сомневался, что он вот-вот на собственной шкуре узнает, как на самом деле погиб его далекий предок Хаппар. Это стало бы его первым реальным вкладом в историю леса, которую отражали на бумаге его предки, поколение за поколением. Единственный вопрос, который он себе задавал, это удастся ли ему выжить, чтобы записать все увиденное.

Извивающееся под землей тело вздыбилось, и длинный лоскут земли соскользнул с огромной спины, открыв воздуху и взгляду свою шкуру в первый раз со времен Войны Опустошения. В лунном свете Пеллу показалось, что шкура темная, похоже, темно-серая.

Нет, скорее темно-лилового оттенка.

Теперь лесник знал, с кем он собрался сразиться, поскольку во всех прочитанных им книгах он встречал описание только одного существа, чья шкура имела такой оттенок.

— Святая владычица, смилуйся над нами, — прошептал Кэллом Пелл, наблюдая, как Друзем встает из земли.

Что-то появилось, освобождаясь от травяного покрова, — рука, такая же широкая, как все тело лесника. Она взрезала покрывавшую ее почву желтыми когтями длиной с кинжал, отбрасывая в сторону большие куски грязи. Через мгновение появилась вторая рука, которая помогла освободить ноги, толстые, словно древние дубы. Наконец, словно мысль, пришедшая позже других, появилась голова, и Друзем встал.

Раньше Пелл подолгу размышлял, действительно ли его предки обладали даром преувеличения, равным только дару повествования, потому что несмотря на все ужасы Улторна, которые ему случалось видеть самому, он никогда не мог полностью поверить в те уму непостижимые описания тварей, живших до Принятия Обета. Возможно, больше Друзема были только драконы или громадный левиафан. Предположительно Друзем существовал в единственном числе, а не являлся представителем целого рода, так как видели только его одного. Его уникальность была, конечно, удачей для человечества, потому как, по самой скромной оценке Пелла, рост древнего монстра составлял сорок пять футов, а мощная грудь — порядка тридцати футов в обхвате. Внешне он походил на человека, если не считать больших изогнутых рогов, которые росли из коленных чашечек и локтей, и длинного мощного хвоста, помогавшего поддерживать его вес. Одна его голова была больше роста человека, рот представлял собой огромную дыру, утыканную желтыми клыками длиной в фут. У твари имелись небольшие заостренные уши и широкий мясистый нос, похожий на собачий. Его ноздри раздувались и сужались, когда он начинал нюхать воздух. Голову чудовища украшала грива черных спутанных волос, и почти такой же длины шерсть покрывала его верхние конечности, спину и внутреннюю сторону ног. Остальные части его тела оставались безволосыми.

Друзем поднял руку к глазам, стряхнул грязь, которая так долго закрывала их, и наконец открыл веки. К величайшему удивлению Пелла, глаза чудовища были молочно-белыми, без какого-либо намека на зрачок или радужку, словно непроницаемая пленка затянула их за долгие годы спячки.