Роберт Стоун - Дорога смерти

Животное медленно опустило массивную голову к ручью и, высунув розово-коричневый язык, стало лакать воду. Оно пило несколько минут, не сводя загнанного взгляда с людей.

«Не все существа Улторна, — подумал Кэллом Пелл, — так хорошо сохранились за прошедшие века, как Друзем». И тут он понял, почему им удалось проехать так далеко, так быстро и без серьезных происшествий. Пелл относил их успех за счет своих навыков лесника и равно за счет удачи. Да, оба этих фактора, безусловно, нельзя было сбрасывать со счетов. Но существовал еще и третий, столь же существенный.

Мантикора закончила пить и попятилась от пруда. Она взглянула на людей, застывших на спинах коней, потом на лесную тропу, по которой пришла к водопою. Затем тварь поспешно перевела взгляд на людей и замерла на месте.

— Она боится поворачиваться к нам спиной, — с изумлением прошептал Пелл. Теперь, когда она напилась, мантикора хотела уйти, но опасалась людей за спиной. Таким образом, все оказались в тупике.

Медленно Кэллом Пелл заставил Одноглазого попятиться к Косе Красотки, делая знак товарищам, чтобы они последовали его примеру. Когда все они выбрались на тропу, Пелл развернул Одноглазого и галопом пустил коня на запад. Всего через несколько минут мантикора осталась далеко позади.

Но забыть о ней было трудно. Вновь устремившись в погоню за Мадхом, Кэллом Пелл думал об умирающем животном. Он не знал, как долго оно пребывало в подобном состоянии. И сколько ему еще оставалось жить — это тоже загадка. Теперь, как следует подумав, он припомнил, что один из Пеллов видел в лесу мантикору (и записал это) три века назад. Судя по всему, тогда тварь была здорова. Это было последнее упоминание о мантикорах, и Пелл считал, что данному факту существует единственное объяснение. По всей видимости, никому не удавалось пережить эту встречу. Но, возможно, мантикоры просто вымирали, а оставшиеся в живых избегали столкновений с человеком.

Мантикоры были осколками мира магии, мира до Принятия Обета, когда тварь весом в пять тонн могла летать по воздуху и охотиться на людей с той же легкостью, что и на оленя. После Принятия Обета некоторые из этих животных впали в спячку, как Друзем, сохраняя при этом свои силы в ожидании пробуждения. Другие, подобно мантикорам, явно вырождались. А значит, недалек уже тот день, когда мечта Хаппара осуществится, и жители Нью-Пелла поселятся на берегах реки Лесная Кровь как новые хозяева Улторна.

Но это будет Улторн без мантикор, без десятков странных тварей, которых его предки так старательно изучали. Этот лес уже не будет Улторном.

Как ни странно, Кэллом Пелл ощутил печаль при этой мысли.

Затем он вспомнил об исчезновении Каррельяна и Имбресс. Пока еще этот лес отнюдь нельзя было назвать безопасным и укрощенным. Потом Кэллом Пелл вспомнил, что некий человек по имени Мадх направляется в Индор, унося Фразы, которые могут разрушить Принятие Обета. Тогда и мантикоры, и Друзем, и все остальные смогут опять пировать вволю. Пелл на мгновение представил себе, чем могла обернуться сегодняшняя встреча, будь эта мантикора здорова и выйди она на поляну в поисках добычи.

Скрытые бородой губы лесника сжались в прямую линию, и он погнал коня вперед.

Карн равнодушно смотрел на гору папок, аккуратно сложенных у него на столе. Хотя после визита Эстона мысли о дешийских копях тяжким грузом легли ему на душу, Карн не знал, зачем ему понадобилось прочитать все эти документы. Как партнер с ограниченной ответственностью во всех предприятиях Брента, Карн имел некоторое представление о том, что содержится в этих папках: копия контракта, согласно которому Брент приобрел обширный участок земли у влиятельного дешийского племени, отчеты о добыче руды за последние десять лет, оценки будущей продуктивности шахт, а также трудовые договоры с вывезенными туда чалдианскими шахтерами. Даже согласись дикие дешийцы работать на кого-либо, кроме вождя племени, они никогда не стали бы трудиться под землей. Кроме того, в папках содержались чертежи литейной, которую они построили в тридцати милях к северо-востоку от Прандиса, где ценную дешийскую руду очищали от шлаков, затем отправляли в плавильные печи, и в конечном итоге она превращалась в части дорогостоящих Брентовых генераторов. Этот завод находился на территории Чалдиса и подлежал закону об отчуждении собственности. Лучше всего, решил Карн, с этого момента перевозить руду на завод только в необходимых количествах…

У него заболело сердце от одной только мысли об этом.

Карн откатил кресло от стола, развернул его и поехал к двери.

— Паксон! — крикнул он.

В дверях немедленно возник аккуратно одетый человек. Это Паксон принес отчеты для Карна, Паксон, который непрерывно (как и многие другие) трудился над сохранением и приумножением состояния Каррельяна. И состояния Элиандо, кстати сказать. Карн довольно легко забыл о том, что в процентном соотношении он владеет немалой частью всех предприятий Брента, вернее всеми ста процентами, если верить бумагам, которые Брент оставил у юриста. Однако Карн намеревался аннулировать это распоряжение, как только Брент вернется. Тридцать процентов или сто — деньги уже много лет назад потеряли для него какое-либо значение, с тех пор как их стало слишком много, чтобы поместиться в карманах. Накопительство было страстью Брента, а не его.

— Господин Элиандо? — обратился к хозяину Паксон.

— Вы можете убрать эти папки. Я просмотрел их.

«И не имею ни малейшего желания, — подумал Карн, — вчитываться в их содержимое».

Он никак не отреагировал на удивленное выражение лица Паксона.

Может, болезненные толчки в голове — это пульсирующая опухоль? Он захотел было собраться и вернуться к Масии, но было еще слишком рано.

Сегодня женщина затеяла стирку, и он только помешает ей. Или еще хуже, она примется уверять, будто знает, что с ним не так и почему он вернулся раньше времени. Если он остается в своем кабинете — или хотя бы в особняке на весь день, то сохраняется иллюзия, будто все в порядке. Карн криво улыбнулся. Конечно, Масия заметила, что в последние дни его захлестнула волна черной депрессии, хотя она и не понимала ее причин. А ему не давала покоя мысль о визите этого проклятого отставного министра.

— Я некоторое время побуду у себя в комнате. У меня болит голова. Проследите, чтобы меня не беспокоили.

Паксон не просто кивнул, он низко поклонился, даже слегка изогнувшись в поясе. Почему с тех пор, как Брент уехал, все слуги и даже работники предприятий стали гораздо щедрее на изъявления почтительности?

— Разумеется, господин Элиандо.

Карн распорядился, чтобы по всему дому из коридоров убрали ковры. Они мешали передвижению его кресла. Теперь он легко катил вдоль балюстрады второго этажа, глядя на огромный холл внизу. Захоти он спуститься на его мраморный пол, ему бы пришлось позвать двух слуг, чтобы они снесли его беспомощное тело по пологим закругленным ступеням. Третий слуга следовал бы за ними с креслом. Трое слуг, чтобы один человек мог спуститься или подняться на один пролет лестницы. Просто смехотворно. Если бы такая судьба постигла его раньше, в те дни, когда он зарабатывал себе на жизнь на улицах Белфара, а затем Прандиса, он был бы уже мертв. Карн подумал, что деньги обращают вспять законы природы. И он не был уверен, а так ли уж это правильно.