Роберт Стоун - Дорога смерти

Пальцы Карна ухватились за дверную ручку. «Он пришел убить меня, подумал Карн, — за то, что я нарушил святость его проклятого дома».

Но Атахр Вин не сделал попытки выйти из угла, где слабый желтоватый свет отбрасывал изменчивые блики на его лицо.

— Я наблюдал за вами из своих покоев, — продолжил представитель древней расы, — как я наблюдаю за каждым, кто посещает мой дом. Незадолго до вас пришел человек, который мне очень понравился, еще когда он был мальчиком, и я почувствовал, что он бежит, спасая свою жизнь. Опасность, нависшая над ним, опечалила меня, но я решил не вмешиваться. Я подумал, что его жизнь уже почти завершена, и было бы глупо открыться, выдать так давно хранимый секрет ради его спасения. Затем пришли вы, а за вами пришло зло.

Атахр Вин снова вздохнул и на секунду прикрыл глаза, как будто вспоминая нечто, недоступное пониманию Карна.

— Я чувствовал, что в вас нет зла, и один мой жест мог бы отвести в сторону статую, которая сломала ваш позвоночник. Но вмешательство крайн в дела людей привело к Опустошению, и мы удалились в наши одинокие дома именно для того, чтобы в дальнейшем избежать подобных трагедий. И я ничего не сделал, только наблюдал, как человек, воплощавший зло, пытками вырвал секрет у того, кого я знал еще мальчиком, а затем я наблюдал и дальнейшее, когда появился ваш друг и спас ваши жизни. Он сбит с толку, этот человек, он подобен озеру, взбаламученному штормом, его поверхность так и бурлит, и поэтому он не может узреть свои собственные глубины. Но он любит вас, и он прогнал зло, так что я обрадовался его приходу.

Атахр Вин умолк, изучая Карна своим глубоким непроницаемым взглядом.

«Если это существо сумело так много увидеть в Бренте за несколько минут, что же оно знает обо мне?»

От этой мысли у Карна задрожали руки, хотя он крепко вцепился в подлокотники кресла.

— Почему вы пришли? — спросил Карн еле слышно.

Атахр Вин печально улыбнулся и провел пальцем по мягкой ткани занавеси.

— При всем нашем могуществе мы склонны заблуждаться. Такой урок мы вынесли из Опустошения. Теперь, после Принятия Обета, наши силы существенно уменьшились, но мы по-прежнему склонны заблуждаться. Моя вера в то, что наше отрешение от мира сделает его лучше, была одним из таких заблуждений. Я ушел от мира, а это оказалось просто трусостью. Много раз в течение этих веков я мог вернуться и оказать большую помощь человечеству, и все-таки я этого не сделал. А однажды, не так давно, я мог освободить мир от очень злого человека, который оказался достаточно глуп, чтобы находиться там, где я мог легко достать его. И все равно я позволил ему сотворить зло и уйти. Я вижу, насколько я заблуждался. Я вижу боль, которую причинил вам. И я пришел, чтобы исправить свою ошибку.

«Исправить свою ошибку». При этих словах все прочие мысли покинули Карна. Крайн пришел, чтобы исцелить его.

— Мои ноги, — выдохнул он, стремительно выдвигая кресло на середину комнаты.

Но Атахр Вин покачал головой.

— Простите, мой друг. Я не могу исцелить вас, если вы подумали об этом. Ваши ноги теперь мертвы, и даже до Принятия Обета крайн не умели делать мертвое живым. Ваши ноги останутся такими, какие есть.

Слова крайн придавили Карна так же бесповоротно, как обрушившаяся статуя, и его руки безвольно повисли, упав с подлокотников кресла.

— Больше ничего, — прошептал он. Печально улыбнувшись, крайн вновь покачал головой.

— Есть две вещи, которые я могу вам дать. Первую я почти стыжусь предлагать. Это не заменит того, что вы потеряли, но это древний знак уважения, который мы — крайн — иногда дарим близкому другу из расы людей. Это кольцо. Большинство из них было уничтожено вместе с их владельцами во времена Опустошения.

И затем внезапно Карн ощутил что-то холодное в руке. Он посмотрел вниз и увидел в своей ладони простое каменное кольцо — похоже, оно было сделано из той же скалы, в которой Атахр Вин создал свой дом. Как и большинство вещей крайн, его ничего не украшало.

— Это всего лишь безделица, — объяснил смущенно Атахр Вин. — Но эта безделица любит истину.

Крайн снова вздохнул. Когда он опять заговорил, его голос звучал тихо и устало, так может устать камень от вековых бурь и штормов.

— Я не могу предложить вам ничего, кроме нескольких слов, господин Элиандо. На долгие века, в течение которых следовало творить добро, я погрузился в скорбь. Вы человек, господин Элиандо. У вас нет веков, которые можно было бы растратить на скорбь. Молю вас, не последуйте моему более чем неудачному примеру.

И Атахр Вин исчез, оставив после себя лишь легкий ветерок да кольцо, которое все еще лежало на ладони Карна. Лампы немедленно вспыхнули, залив комнату ярким светом.

— Не уходи, — прохрипел Карн, но тут же понял, что в комнате, кроме него, никого нет. Абсолютно измотанный, он неизвестно сколько времени просидел в своем кресле, не замечая ненавистного света, пока его мысли пребывали в полнейшем беспорядке. Затем Карн заметил книгу в кожаном переплете, лежавшую у него на кровати. Он точно помнил, что ничего не оставлял там. Карн прочел заглавие и недоуменно прищурился.

Это был тот том, который он бросил в огонь только на прошлой неделе.

Карн медленно положил руки на обтянутые плюшем подлокотники кресла и резко выпрямился.

— Паксон! — закричал он. — Кэтам! Где вы шляетесь, бездельники, когда впереди столько работы?

Возвращение к действительности происходило весьма небыстро и как будто неохотно, каким-то темным и причудливым способом. Смутное покалывание почти на границе восприятия в кончиках пальцев рук. Дыхание ветра на лбу, холодное, словно камень. Легкая дрожь, прокатившаяся по внутренней стороне бедра. И очень медленно, постепенно Елена Имбресс снова осознала, что она жива, что Улторну опять не удалось погубить ее.

Однако что-то все-таки пленило ее, поскольку она лежала на боку посреди необъятной темноты, темноты столь глубокой, что Елена не могла сказать, на каком расстоянии от ее рук находятся стены — в дюйме или в нескольких милях. Не чувствуя своего тела, она поднесла руку к лицу, но ничего не увидела, и когда пальцы наткнулись на щеку, они показались ей чужими.

Елена с трудом села, ощущая под ладонью холодный, прекрасно отполированный камень. Она была взаперти, уж это-то представлялось несомненным. Она прислушалась к своему дыханию, звук, отразившись от стен, возвращался к ней после небольшой паузы и был пустым и свистящим, посему она пришла к выводу, что находится в очень большом помещении.

Словно изголодавшись по какому-нибудь зрелищу, ее память услужливо восстановила хаотичные образы, последними отложившиеся в мозгу. Похожие на скелеты фигуры, словно раскрашенные черно-белыми, сплетавшимися в безумный орнамент полосами, поднялись прямо из воды. Плот опрокинулся. Каррельян выхватил меч. По лицу проехалась рука, вцепилась в волосы и утащила под воду.