Роберт Стоун - Дорога смерти

— Не знаю. Я полагаю, это зависит от того, сколько мы пробыли здесь и сколько дней оставалось до новолуния, когда нас схватили.

— Десять, — тихо ответила Имбресс. — Думаю, оставалось десять дней. Или, может, одиннадцать. Но луна была полной всего за несколько ночей перед тем, как нас поймали. Она уже начинала убывать.

Вспоминая те дни, Бренту представился яркий, между третьей четвертью pi полнолунием, диск луны, висевший над Лесной Кровью, но он не знал точно, были это истинные или ложные воспоминания.

— Ну, — он что-то прикинул в уме, — на мой взгляд, мы пробыли здесь дней восемь. Имбресс мгновение помолчала.

— Почему вы так думаете? — скептически осведомилась она. Брент так и не понял, в какую сторону он, с ее точки зрения, ошибается.

— Я исхожу из того, как нас кормят, — начал Брент. — По-видимому, это происходит раз в день.

— Но нас кормили только шесть раз, — резко ответила Имбресс. — Значит, шесть дней.

Брент покачал головой, хотя и понимал, что его жест остался невидим в кромешной темноте.

— Нас не кормили в тот день, когда взяли в плен. Сперва нас разделили, потом меня бросили сюда к вам. И прошло довольно много времени до того, как нам впервые принесли еду. Я знаю, потому что был жутко голоден. Думаю, они кормят нас раз в день, каждое утро, а так как нас схватили как раз утром, то в первый день еду не приносили.

— Ну, хорошо, — согласилась Имбресс. — В этом есть смысл. И прошло немало времени с последней еды. Вероятно, ее принесут с минуты на минуту. Значит, вы считаете, что сегодня восьмое утро нашего плена.

Ей не верилось, что где-то сейчас утро, но Елена прекрасно понимала: тьма и изоляция полностью нарушили ее биоритмы. Она спала не меньше двадцати раз и так и не смогла определить, сколько времени длились эти разрозненные, наполненные кошмарами сны.

— С чего вы решили, что нас кормят раз в день? — спросила она.

Брент рассмеялся.

— Двенадцать на двенадцать, — ответил он. Судя по ее молчанию, Имбресс явно требовалось объяснение.

— Эта камера совершенно квадратная… и если моя догадка верна, она в высоту точно такая же, как в длину и ширину. А раз наши тюремщики крайн или просто существа, которым понравился вид жилья крайн, готов поспорить, что они любят порядок.

— Ну, если судить по тем безумным обмоткам, которые они носят, то не очень, — пробормотала Имбресс.

— М-да, — протянул Брент. — В этом есть резон. Но если нас кормят не раз в день, тогда я вообще понятия не имею, сколько мы здесь торчим. Такой расклад вам больше нравится?

— Нет, — как-то непривычно резко ответила Имбресс. То есть, конечно, она достаточно часто высказывалась подобным тоном, но сейчас в ее голосе прозвучала иная нота. Обычный сарказм и чувство превосходства исчезли. Не задумываясь, Брент сделал несколько шагов по направлению к женщине.

Елена услышала, что он приближается, и отодвинулась назад. Если он уже покончил со своим сводящим с ума вышагиванием, она могла опять прислониться к стене, ее жутко раздражало, когда он перешагивал через ее ноги.

Она коснулась спиной холодного камня и вздрогнула.

— Нам надо выбраться отсюда, — решительно заявила она.

— Отсюда не выберешься, — жестко ответил Брент.

Он был уверен в этом. Вчера, в то время, которое он считал утром, бывший шпион встал у двери, с тем чтобы не пропустить тот момент, когда принесут еду. Он ждал короткой, ослепительной вспышки света, появления деревянного подноса, который в тот же миг поставят на каменный пол. Брент не планировал побега, во всяком случае пока. Он просто хотел оказаться достаточно близко, чтобы успеть увидеть коридор и того, кто приносит еду. Понять, сколько всего тюремщиков, как они вооружены и как выглядит коридор. Он простоял возле двери, казалось, целую вечность, прикрывая растопыренными пальцами глаза, чтобы вспышка света не ослепила его. Но свет так и не вспыхнул. И чем дольше он так стоял, тем больше крепла его уверенность в том, что его тюремщик находится по другую сторону двери, с поистине дьявольским терпением ожидая, пока пленник отойдет. Наконец, будто решив прогуляться, Брент повернулся и пошел к середине комнаты. Немедленно вспыхнул свет, дверь открылась, появился поднос, и дверь тут же захлопнулась вновь. Весь процесс занял не больше секунды. Тогда Брент сделал вывод, что, несмотря на поразительную легкость, с которой они одолели его в первый раз, тюремщики не склонны недооценивать отчаявшегося человека. Ему никогда не дадут шанса добраться до открытой двери.

— Нет, — повторил он. — Отсюда не выбраться.

Елена чуть было не задала вслух вопрос, занимавший все ее мысли: «Что они с нами сделают?» — но в последний момент прикусила язык. Брент Каррельян был сильным человеком, поэтому она не сомневалась в его ответе: их ожидала смерть. Разумеется, так оно и есть. Кем бы ни были их тюремщики, они явно собрались убить ее. Впрочем, вряд ли они ограничатся тем, что просто умертвят их, а этого-то Каррельян и не понимал. Но она знала. Судя по тому, как это существо глядело на нее, ему требовалось нечто большее, чем просто отнять у нее жизнь. В его голосе звучало странное, жуткое вожделение. Впрочем, вряд ли таинственный тюремщик испытывал сексуальный голод, поскольку его неприятные, бесцветные глаза ни разу не взглянули на ее тело. Он неотрывно смотрел ей в глаза. Это было вожделение, которого она не понимала, вожделение, превышавшее обычное физическое удовольствие. Оно смешивалось с чем-то, чего она не могла распознать. Елене Имбресс было очень страшно.

Внезапно она поняла, что Каррельян подошел еще ближе. Она слышала его дыхание, Брент находился всего в нескольких шагах от нее. Елена не могла сообразить, что сказать, чтобы заставить его отойти.

— Неужели вас не беспокоит эта чертова темнота? — спросила она, не в состоянии придумать что-нибудь еще.

— К ней привыкаешь, — спокойно ответил он.

Имбресс стиснула зубы. Его небрежный тон жутко разозлил ее.

— На самом деле, — продолжал Брент, — много лет назад мне пришлось жить в подобном месте.

— Не смешно, — огрызнулась Имбресс.

— Разумеется, — согласился он. — Потому что я вовсе не шучу. Я не имею в виду, что жил в какой-то странной темнице в Улторнском лесу, но мне довольно долго пришлось обитать в подвале старого дома, это было еще в Белфаре. Тот подвал находился под бакалейной лавкой, но отделялся кирпичной стеной от самого дома. В сильные дожди его заливало, поэтому, я думаю, они и решили замуровать вход. Бакалейщик — его звали Пелман, хотя он меня и знать-то не знал… Ну так вот, в конце концов Пелману надоело, что его запасы портятся, а может, запах из подвала мешал торговле, в общем, он велел заложить дверь кирпичами, предварительно выкопав в полу подвала нечто наподобие дренажной канавы и выведя ее на улицу, в сток. Полагаю, он надеялся таким образом осушить склад, но из этой затеи ничего не вышло, все равно в углах стояли лужи не меньше фута глубиной. Меня это, правда, нисколько не волновало, поскольку входом в мое убежище служила сточная канава.