Наталия Аникина - Кошка, которая умела плакать

В этот момент, между Эйтли и Тейнлааном, едва не сшибя их с ног, в комнату ворвался встрёпанный молодой кот:

— Кеан, мы взяли наместника! — запыхавшись, громко протараторил он.

Но Кеана тут не было и в помине. Верховный жрец незримым вихрем носился по городу, спешно отдавая приказы своим подчинённым, вместе с членами Совета, перенесёнными сюда сианай. Алаям удалось взять нескольких пленных, они обнаружили лаборатории, библиотеки, склады оружия и теперь, скрытые от глаз властвующих над городом бывших рабов плащами-невидимками, разбирались во всём этом богатстве. Наместник, который скрывался в секретном подземном убежище, не сумел оказать сопротивление алаям и был усыплён их чарами.

Зато в комнате находилась Верховная жрица. Она так посмотрела на шумливого незваного гостя, что тот, казалось, уменьшился в размерах и, что-то пролепетав в своё оправдание, уполз куда-то в уголок.

— Всё можно начать сначала, Коготь… — улыбнулся Селорн. Сейчас он, наверное, впервые за последнюю тысячу лет говорил спокойно и был расслаблен. — Планы защиты Энхиарга у Элаана, но что мы, тупые щенки, чтобы не придумать новый путь к спасению?

Когтестрах ничего не ответил, да он вряд ли и услышал, что говорил ему патриарх ан Ал Эменаит — всё внимание его было приковано к происходящему за окном. По тому, как восторженно взвыла толпа во дворе, алаи в комнате догадались, что кровь их предателей-соплеменников вновь пролилась на камни площади.

Тейн и Тинойа, предусмотрительно отошедшие от дверей и увлечённые беседой, даже не заметили этого.

— Ой, ну конечно, так и будет! — поддакнула магу Эйтли. — Теперь, определённо, мы не будем забывать гладить нашу кошачесть по шерстке! — воскликнула она.

Тейнлаан улыбнулся, и рука его скользнула под плащ. Старый маг подмигнул девушке и за хвостик достал из широкого рукава мантии маленькую белую мышь. Мгновение подёргались перед глазами Эйтли розовые когтистые лапки, и зверёк исчез во рту Тейна. От девушки не укрылось, что маг усыпил свою «добычу» до того, как его острые зубы сомкнулись на ней. С самым невозмутимым видом алай прожевал мышь. В его руке остался лишь розовый хвостик.

Хитро прищурив глаза, белоснежный алай свернул его колечком и положил на ладонь. Тейнлаан осторожно коснулся его пальцем другой руки, на кончике ногтя которого поблёскивала металлическая искра. По хвостику пробежала волна серебристого свечения, и вот он уже стал витым серебряным колечком. Эйтли захлопала в ладоши от восторга — маленькая деревенская девочка, впервые увидевшая трюки заезжего фокусника.

Гвелиарин и девушка из ан Камиан быстро переглянулись и снова прыснули от смеха. Но когда в комнату заявился Кеан, раздосадованный гибелью наместника, неизвестно как умудрившегося убить себя, не приходя в сознание, — обе хохотушки уже обернулись кошками и, чинно восседая на кровати, скромно вылизывались…

Яркое солнце сияло на небосводе, подёрнутом белёсой пеленой перистых облаков. Облаков перемены погоды. Перемены… Они постоянно грозили ледяным дождём пролиться на Бриаэллар, стерев улыбки с лиц его обитателей, смыв своими серыми струями все привычные устои жизни города, словно детский рисунок мелом с камня мостовой… Пока же волшебный «Кошкоград», дом Аласаис, ставший в последние дни домом для сотен переселенцев из разных стран и миров, находящихся в союзе с алаями — друзей его граждан, ищущих здесь защиты, или, что бывало чаще, желающих защищать его, — жил, казалось, прежней жизнью. Здесь не было ни отчаянья, ни страха, ни уныния — алаи делали всё возможное для того, чтобы оказавшиеся рядом с ними существа не поддавались этим гнилым чувствам, и надо сказать, им это удавалось. Сами же кошки казались не только не подавленными, а наоборот, воодушевлёнными происходящим.

Никто, кроме членов Совета и горстки избранных, не знал о том, что в войне, о возможном начале которой ходило столько страшных слухов, уже погибло несколько тысяч алаев. Тем более никто ничего не слышал о предательстве Амиалис. Даже в Совете Бриаэллара не знали, что стало с ней. Она сгинула во тьме, ради которой оставила Аласаис. И хорошо ещё, что канула она туда одна, не прихватив, с собой мужа Криана ни живым, ни мёртвым…

Но всё же одну рану отцу Анара Амиалис нанесла, сама не зная об этом. В тот день, когда бывшая царица Руала утратила свою кошачесть, глубокая царапина, по свадебному обряду оставленная её когтем на запястье Криана и зажившая еще во время брачной церемонии, как знак того, что Путь дракона связан воедино с Путём Амиалис, открылась. Увидев кровь на руке, Криан, в голове которого не укладывалась сама возможность такого явления, долго, зачарованный их мрачным колдовством, смотрел на стекающие на пол алые капли. Будто прозрев, он внезапно увидел истинную картину своей жизни: детей, которых он потерял, хотя они и были живы, Амиалис…

Амиалис… Кто-то насильно сплёл воедино их судьбы, какой-то невероятной силой склеив нити их Путей в одну. Но вязкий состав чьей-то воли вдруг ослабел, и вот Криан Сай — одинокое существо, бредущее по своему Пути в полной пустоте. Он явственно чувствовал теперь, насколько чуждой его сердцу была жестокая царица Руала, как безвольно он шёл по жизни, влекомый вперед к чьей-то неведомой ему цели. Как собака на поводке. Он чувствовал, что судьба поиграла им и выбросила на пустой берег — берег Исчезновенья, где есть только серый песок, свинцовое небо и холодное море, гладкое, как зеркало, потому что ни один порыв ветра никогда не залетает сюда. Нет более страшного места для дракона Повелителя Ветров. И Криану казалось, что он уже там.

Он не мог представить себе тогда, что не пройдёт и двух недель, как жизнь его вновь в корне изменится. Вновь обретя сына, дракон Повелителя Ветров обрёл и новый смысл в жизни. Лишь взглянув на своего, казалось, вернувшегося из небытия отпрыска, Криан сразу увидел в нём близкую своей душу, не отравленную, подобно душам остальных своих детей, ядом, что был не то в крови, не то в речах Амиалис…

В последующие века историки будут спорить о том, была ли любовь между Крианом Саем и Амиалис Руалской истинным чувством, идущим от их сердец, или лишь предначертанием судьбы, её неотвратимым приказом. Что он сам думал об этом? Вряд ли кто-нибудь узнает это от него самого, Анара или сианай Аниаллу…

Много дней прошло с той памятной для Анара встречи. Но даже сейчас, когда они с Аниаллу шагали по роскошному лесу среди неведомых Анару деревьев, перед мысленным взором алая стояла эта сцена: растерянный мужчина, с лицом, так похожим на его собственное, и глазами, такими добрыми и печальными, что начинало щемить сердце. Он сидел на резном парапете грандиозной башни и накладывал повязку на запястье…