Наталия Аникина - Кошка, которая умела плакать

Существа эти появлялись только с внешней стороны магической завесы, и оставшимся в Руале алаям не угрожали. Кошки, изолированные от окружающего мира магией Агира, жили в полной безопасности, — она словно читала по невидимой книге.

Анар удивлённо слушал, ему и в голову не приходило, что твари, обитающие за стенами его города, появились по вине Агира Освободителя.

— Чего нельзя сказать, — всё в той же странной манере продолжала Алу, — про обитателей городов, выросших за последние столетия у Руалских границ. Большинство заклятий на тварей не действовало, и пока жителям городов, осаждаемых ордами жаждущих крови чудищ, удавалось найти способ борьбы с одним из их видов, леса рождали на свет совершенно новых. Горожане несли огромные потери. Многие из них — те, кто ранее переселился сюда из северных земель, — вернулись на историческую родину. Но у тех, кто пришёл на плодородную равнину Жёлтых Цветов через Лесные врата на юге, не было иного выхода, кроме как покинуть уже ставшие им домом земли и вернуться в пылающие пески Приинской пустыни. Они не смогли бы прорваться через орды тварей, перекрывших им путь на север к Долине Снов и прилежащим землям. Такая участь казалась им нестерпимо ужасной, и примерно три четверти из них приняли решение просить убежища в Руале, несмотря на опасности, ожидающие их в дороге и рабство в конце пути. Неся огромные потери, около тысячи существ прорвалось к лесам. Стоило им ступить под сень деревьев руалского леса, как их встретили послы Агира. Они защитили беженцев от кишащих в лесах тварей и провели их внутрь стен.

Большая часть тех, кто не пожелал добровольно заточить себя в стенах Руала, нашла свой дом в бескрайних песках пустыни Приина. За прошедшую тысячу лет они почти полностью растворились в коренных народах пустыни. Единственным напоминанием о прошлом, о жизни по соседству с изумрудными руалскими лесами, остались измененные под влиянием культуры пустынников орнаменты на тканях и посуде… Алаи же отправились в Бриаэллар, где и остаются по сей день, основав дом ан Руал, один из Великих домов города.

Алвиан Анлиморский, «Таинственные пределы нашей родины», Линдорг, пятнадцать тысяч какой-то год, — широко улыбнувшись, закончила Аниаллу, ну точь-в-точь хорошая ученица, великолепно ответившая на билет выпускного экзамена.

— Никогда не слышал о том, что звери стали… такими из-за Барьера, — поделился с ней своим удивлением Анар.

— А откуда же таким красавцам тогда взяться? — хмыкнула девушка. — У нас в Бриаэлларе есть такая шутка: Агира прозвали Освободителем за то, что он освободил от населения всю огромную равнину Жёлтых Цветов.

— Так значит у людей и эльфов всё же была причина стать рабами… — едва слышно прошептал алай.

— Причина была, — согласилась девушка, — но несмотря на это, начало добровольного рабства в Руале — самый непонятный для меня момент в вашей истории, — сказала она, подворачивая ноги и поудобнее устраиваясь на спальном мешке. — Нет, я, конечно, вижу целый ряд причин, по которым можно решиться на такое. Во-первых, многие свободные существа за пределами Руала живут гораздо хуже ваших рабов и не имеют полной уверенности, что завтра у них не отберут и эти крохи. Достаток и спокойствие при минимальных затратах труда и должном почтении к хозяевам, которые не тиранят своих рабов попусту, — это не самая плохая из судеб, — разглагольствовала Алу, вспоминая благостные рассказы Анарова раба. — А если прибавить к этому красоту вашего города, пышную прелесть лесов, богатых дичью, чистые озера, в которых не переводится рыба, поля, приносящие не один урожай в год, то получится просто сказка. Да, ведь, кажется, ваши маги лечат рабов, и для них построены отдельные храмы, в которых служат настоящие алайские жрецы?

Но всё-таки, становиться ради этого рабом, да и своих детей и детей их детей обрекать на такую же участь без их на то согласия — для алая это как-то дико, и я не могу до конца понять…

— Вот и я, Аниаллу. Очень долго не мог понять. И даже, более того, придумал закон, позволяющий потомкам рабов выбирать свою судьбу. Положил его к стопам своего дяди…

— И он, конечно, чуть не убил тебя?

— Нет, — горько усмехнулся Анар, — он милостиво согласился принять моё предложение.

— Ты шутишь?

— Кор издал указ, что каждый, кто недоволен своей жизнью, волен беспрепятственно покинуть Руал…

— Но это «беспрепятственно» было не указ для «милых» обитателей окружающих город лесов, — подхватила Аниаллу, за последние дни научившаяся хорошо понимать психологию своих руалских собратьев.

— Именно так, — подтвердил Анар, грустно кивнув. — Пятеро рабов покинули наш город на следующий же день. Все погибли в течение трёх часов ужасной смертью. И я видел это, благодаря магии слуг моего дяди.

— Неужели они не знали о том, что ждёт их за стенами?

— Знали, конечно. Но все они были молоды и амбициозны. Слово «свобода» значило для них вовсе не то, что для нас с тобой. Но я тогда этого не понимал. Хотя должен был понимать. Они видели, что все свободные живут в Руале намного лучше рабов, им казалось, что едва они обретут свободу, как заживут с таким же великолепием, что там, за пределами нашего города, они станут такими же господами, как алаи здесь.

В результате, как и всегда, мои действия только упрочили существующую систему.

— Я мог бы убить Кора, — равнодушно сказал Анар, а Алу подумала: «Как же это он решил справиться с Правосудием Души?»

— Мог бы расправиться с царицей и её сыном, — всё тем же ровным тоном продолжил алай. — И меня удерживала от этого вовсе не кара богини, которую сулили жрецы за убийство членов царской семьи. Уже много лет назад я мог бы взойти на престол и в корне поменять весь уклад жизни руалцев. Но я вовремя одумался и не сделал этого.

— Ты понял, что поступил бы со своим народом так же, как жрецы поступали с тобой: ты стал бы тираном, клыком и когтем насаждающим новые порядки и законы.

— Да, я бы многое отдал за то, чтобы найти хоть какой-то реальный повод, помимо моего личного недовольства жизнью, чтобы возненавидеть руалскую власть и начать с ней бороться. Но я видел, что мои реформы не нужны никому, кроме меня самого. И, если вдуматься, даже мне по-настоящему не нужны.

Нет, мне очень хотелось переделать этот лесной мирок, подогнать его под мои собственные представления о счастье. Но всё больше убеждался, что многим, если не сказать всем, нравится так жить. Всем: и рабам, и их хозяевам. И если мне наша жизнь казалась неправильной, то остальным такой же показалась бы та жизнь, о которой я всегда мечтал.

Я очень много думал об этом. И, если ты позволишь, вот к чему я пришёл.

Никто и не запрещал уходить из Руала.