Ольга Онойко - Дети немилости

– Цыц, – сказал Лаанга.

Маленький дух осекся и навострил уши. Поозиравшись и принюхавшись, он вытянул шею и приподнялся: из-за рощицы, спускавшейся, как мох по стволу, по склону далекой сопки, длинными прыжками несся матерый волк – серебряный исполин из рода Великих волков Севера. За ним следовал второй, не уступавший вожаку в росте. Дух почесал в затылке. Если расстояние не обманывало глаз, волки эти вымахали даже не с телят – с быков. В древности, говорили сказки, большой волк мог добыть даже дракона, подкравшись к спящему с подветренной стороны. Не верилось, что и теперь встречаются подобные великаны.

Лаанга встал и склонил голову.

Дух в недоумении заморгал и старательно сощурился.

На спине волка-вожака угадывалась хрупкая фигурка в черном плаще.

Дух тихонько улыбнулся, покопался немного в памяти и снова запел. Забытое наречие пробудилось, как древнее сокровище из кургана. Двадцать тысячелетий назад девушки пели на свадьбе родителей Лаанги:

– Груди ее украшены златом и серебром, руки ее черны от жирной земли. Сердце созвездий покинуло лунный дом, в солнечный дом его увели...

– Замолчи, – сказал Лаанга.

Волк приближался. Дух пригляделся, пискнул, сообразив, что к чему, и от стыда провалился под землю. Оправдать его могло лишь одно: хотя вокруг некроманта хватало поднятых мертвецов, доселе ни одному из них не кланялся некромант.

Даже в летней шерсти северным волкам было тяжело от нийярской жары. Поднявшись на вершину сопки, они обнюхали Лаангу, удостоверились, что с всадницей все хорошо, и заторопились к ручью.

Некромант плюхнулся на землю, снизу вверх глядя на гостью.

Та улыбнулась.

В черной сухой плоти ее мерцали выложенные золотой и серебряной проволокой знаки: «небесный исток», «непреклонные звезды», «любовь». Тонкое, как кость, запястье под краем широкого рукава отяжеляли мужские золотые часы.

Лаанга вздохнул. Вторым, духовным зрением он мог видеть истинный облик явившейся – и не мог его видеть: вихрь белого света, окружавшего северянку, слепил.

– Ты опрометчива, – проворчал маг. – Не можешь удержаться?

Гостья вопросительно склонила голову к плечу.

– Слухи потекли по деревням, – сказал некромант. – Увидеть тебя – к счастью, прикосновение твое исцеляет, воля твоя вершит чудеса. Люди уже взывают к тебе.

Мертвая девушка коснулась пальцем щеки, на которой пылала золотая «любовь»; рукав соскользнул, на циферблате часов сверкнул блик.

– Пока я существую и способна слышать – отчего же им не взывать?

Лаанга пригорюнился, разглядывая ближнюю ромашку.

– Людей много, – брюзгливо сказал он. – Им все время чего-то не хватает. С ними постоянно случаются неприятности. Когда заходит спор об их праве видеть рассвет, я сам готов встать на их защиту. Но ты утираешь им носы. Какой в этом прок?

Северная Звезда покачала головой.

– Пока Арсет стоит лицом к смерти...

– ...кто-то должен прикрывать ей спину? – утомленно закончил Лаанга. – Помню, помню...

– Кто-то должен утешать, спасать и заботиться, – сказала Алива. – Не все руки предназначены для меча.

– Ты тратишь себя безоглядно, – с горечью сказал некромант.

– Это называется иначе.

Лаанга вздохнул.

– Зачем ты здесь?

Алива протянула руку; на пальцы к ней опустилась лазоревая бабочка.

– Удержать твою надежду, – сказала мертвая княжна. – Она готова тебя покинуть.

– Ладно, ладно, – грубовато сказал Лаанга. – Я прожил достаточно долго, чтобы запомнить, чем кончается жизнь. Я, вообще говоря, некромант. Я не зачахну с тоски.

Княжна взглянула ему в глаза, и у мага вырвалось ругательство. Лаанга оскалился и отвернулся.

– У тебя не было друга ближе, – сказала княжна.

– Замолчи.

– Нет дурного в том, чтобы это сказать.

Лаанга резко выдохнул.

– Он... – выдавил маг сквозь зубы. – Каэтан сказал, чтобы я не вздумал его поднимать.

– И правильно, – кивнула Алива. – Неужели вам стала бы в радость такая дружба? Закончи лучше его дело.

Лаанга закрыл лицо руками.

– Зачем ты здесь? – повторил он спустя какое-то время другим голосом.

Княжна помолчала, глядя вдаль. В час смерти Каэтана стих ветер, но на горизонте, над далеким морем, собиралась гроза, и солнце грело все жарче. Воздух дрожал и плыл, цветы и листья застыли в истоме.

– Среди любви есть одна любовь, что сильнее, – сказала Северная Звезда. – Среди надежд – еще одна, которую я должна удержать. Мне нужно в Рескидду, Лаанга. Но во плоти я с этим делом не справлюсь. Срок жизни моего тела теперь в самом деле закончен. Верни его земле.

Глаза Лаанги расширились, он хотел возразить, но не сказал ни слова.

Сняв с запястья часы, Алива подала их ему. Он глянул на циферблат, искривил рот в неопределенной гримасе, снова перевел взгляд на мертвую княжну. Алива кивнула и улыбнулась.

Великий некромант поднял ладонь и легонько двинул вперед, точно отталкивая что-то невидимое.

Из зарослей показались волки, растерянно сели наземь. Один зарычал.

Лазоревая бабочка вспорхнула с черного рукава княжны и живым огоньком опустилась на травы, предсказывая близкий дождь.

Я взял Данву за плечо и вывел наверх; Эррет в спешке вылетела следом за нами. В холле особняка бело в глазах становилось от солнца, бившего в окна; после неживого света заклятий солнечные лучи ободряли, точно глоток свежего воздуха. Данва была бледна. В случившемся я не усматривал ее вины или недосмотра, но она полагала иначе. Кажется, Тень Юга готовилась к вспышке моего гнева; я не удержался от усмешки. Я не мог позволить себе подобные чувства.

– Разведданные, – сказала Фиррат. – Совершенно секретно. Группировки аллендорских войск начинают развертывание вдоль северной границы Ожерелья.

Эррет беззвучно вскрикнула.

– Но как? – прошептала она. – Почему? Зачем?!

Я помолчал.

– Уведомить Младшую Мать, что я готов прибыть для аудиенции в самом скором времени. Господина Ярита она уведомит сама. Срочное послание наивысшей приоритетности ее высочеству Лумирет и принцу-консорту. Подготовить разрыв пространства для немедленного перемещения в Уарру.

– Мори... – выговорила Эррет.

– Лумирет – не Ликрит Железноликая, – сказал я устало. – Военная мощь Ожерелья не может сравниться с аллендорской. Есть вероятность, что Ройст навязал царице договоренности на своих условиях. Я допускаю, что Лумирет пошла на уступки, желая избежать столкновения. Тогда мы немедленно эвакуируемся в Тысячебашенный, и пусть бесы поберут Лаангу.