Дэвид Кек - Пора предательства

— Никакой это не риск, если…

— Заложники! — объявил Оуэн. — Он, верно, позавидовал коллекции старика Рагнала.

— Надо следить… — начал было Гермунд.

— Хватит! Заткнитесь все. — Последний голос принадлежал уже Конзару. Глаза рыцаря были подобны двум стальным забралам — и устремлены были на арку двери.

В зал входил Ламорик.

Молодой лорд прошел во внезапно наставшей тишине, волоча на плече тюфяк, точно мертвое тело. По пятам за ним шла Дорвен. Ламорик выбрал место, и они улеглись вдвоем, освещенные слабыми отблесками огня.

— Удача бы мне не помешала, — наконец произнес Ламорик. — Может, я и одолею мерзавца.

Никто не проронил ни слова. Долго еще после того, как все притихли, задышали сонно и размеренно, Дьюранд лежал, глядя, как мерцают отражения углей в широко открытых глазах Ламорика — и Дорвен.

Дьюранд понял, что заблудился.

Он не знал, ни где он, ни как он туда попал.

Грудь болела. Во рту стоял привкус металла и палых листьев. А сам он плыл куда-то, холодный, как пролив Эльдинора.

И там, в этой туманной бездне, он услышал странное, приглушенное бормотание. Кто-то нашептывал, и тени слов клубились в темноте, прорезая мрак, как весла раздвигают воду.

Легкие отчаянно болели, не давая вздохнуть. Его затягивало в какой-то странный водоворот.

Это был зов. Дьюранд почувствовал, как в глубине под ним что-то зашевелилось. Раздался стон — ужасающий стон, отозвавшийся в Дьюранде холодной дрожью. Тварь из глубин услышала притягивающие слова, и тьма ожила, возвещая ее приход — взвихрилась, растревоженная чуждой громадой.

И тварь пришла, рыча от отчаяния.

А Дьюранд не мог пошевелиться. Не мог дышать.

Когда этот безумный вихрь промчался мимо, Дьюранд готов был кричать от облегчения, но боковые волны водоворота мимоходом захватили его, сжали, точно в когтях, поволокли следом за рыдающим гигантом к какой-то непостижимой поверхности.

…В ином месте…

Он смотрел на круг людей, спящих у очага: воинов, что дышали легко и ровно.

Однако он сам находился не в Расписном Чертоге — не с ними.

Он висел в воздухе на расстоянии вытянутой руки от какой-то бойницы в стенах башни Гандерика. На стенке виднелось пятно птичьего помета. Под ним расстилались шатры — темные колеса. А в соседней бойнице маячила фигура: человек, сотканный из дымных нитей, чем-то более реальных, чем само мироздание. В сети у него на груди висел кусок кости, выдолбленной наподобие свистка, покрытой чуждыми знаками. Кусок человечьей кости.

Дьюранд содрогнулся — онемевший, парализованный.

Это была та самая черная тварь из глубин, привязанная к миру.

Гибкие руки существа — извивающиеся нити, побеги, чернильные росчерки — тянулись через бойницу в теплый мрак внутри.

И Дьюранд против воли последовал за этими щупальцами, затягиваемый ими.

Вслед за раздутой тварью он несся по коридорам замка, что некогда был ему домом — ни разу не ошибившись поворотом, все глубже и глубже, перетекая, подергиваясь. Вокруг царила мгла. Грудь болела так, точно ему на ребра встал бык. Дьюранд уже начинал заранее страшиться дела, что привело их сюда — в чем бы оно ни состояло. Пролетая мимо пятен лунного света или трепещущих факелов, он пытался разглядеть чудовище впереди себя. Извивающиеся конечности… какие-то одеяния? Когда они миновали участок беленой стены, в щупальце чудовища сверкнул флакон. Луч света пронзил стекло и темную, точно кровь, жидкость — вино?

Извиваясь и клубясь, существо принялось подниматься по спиральной лестнице, пока не остановилось перед дверью одного из покоев. Дьюранд попытался закричать, предупредить, но обнаружил, что легкие словно перекрыты. Этой двери он не знал. Ручка повернулась в кулаке тени — и дух втек в щель, точно облачко пролитых чернил. В чертоге смутно виднелось освещенное отсветами жаровни большое, квадратное лицо Геридона Непобедимого. Он спал подле дверного косяка. Дьюранд разглядел драпировки высокой кровати с балдахином и снова попытался позвать, однако что-то зажало ему рот.

Тень двинулась к кровати. Флакончик сверкнул отражением алых углей жаровни.

Существо раздвинуло занавески. Дьюранд следовал вплотную за ним. На него повеяло теплом и запахом человеческих тел.

Он сгорал со стыда. Пытался рвануться, освободиться — но даже бороться не мог. Дух склонился к одеялу. Дьюранд хотел выкрикнуть предупреждение… Тщетно. Кругом было темно. С тихим звуком — как будто языком прищелкнули — выскочила затычка: горлышко флакончика лязгнула о зубы. Дьюранд представил себе, как гнусная жидкость льется по губам и языку спящего.

И тут раздался тонкий свистящий звук: человеческий крик.

С подушки подскочило лицо, вспыхнули ужасом женские глаза.

Дьюранд и неведомый убийца растаяли дымом на ветру. Порыв вихря швырнул их вниз по витой лестнице, через темные переходы, через ту же бойницу. И тень гигантского человека распалась, разорвалась в клочки. Белесая, испещренная письменами кость, кувыркаясь, полетела вниз, точно плохо выпущенная стрела. Внезапно освобожденный, Дьюранд развернулся над шатрами, глядя, как вращающаяся кость падает в ожидающую руку чернеца-Грача.

Радомор смотрел на своего слугу, вперив мрачный, неморгающий взгляд в узкие, понурые плечи Грача.

Дьюранд очнулся от того, что маленькие ручки трясли его за плечи.

— Дьюранд!

Щеку обожгла звонкая пощечина. Он дернулся. Легкие лихорадочным рывком вобрали в себя воздух. Волосы Дорвен касались его лица.

Темный зал закипел от проклятий.

Ламорик схватил Дьюранда за плечи.

— Она сказала, что ты не дышишь! Я видел, как ты силишься вздохнуть.

Дьюранд рухнул ему на руки; при каждом движении в глазах полыхала тьма.

— Я что-то видел. Я…

— Дьюранд, ты стонал, — сказала Дорвен. В ее глазах отсвечивали красные угли очага. Вокруг стояли кружком Гермунд, Оуэн, Конзар — и все глядели на него. Воспоминания о кошмаре вихрем роились в голове Дьюранда — а затем наконец все прояснилось.

Он схватил Ламорика за край одежды.

— Ваш брат, ваша светлость!

Молодой лорд перевел взгляд с лица Дьюранда на потолок. А потом бросился бежать. Дьюранд кинулся следом. Перед дверью спального покоя была небольшая площадка.

Остановившись в дверях покоя, Ламорик чуть покачнулся — точно повешенный, и вывернул из скобы на стене незажженный факел.

В покое было так же тускло, как помнил Дьюранд по странному сну. Лишь курилась жаровня. Ламорик переступил порог и замешкался было, когда под ногами у него захрустело каменное крошево. Дьюранд заметил, что ближайшие к двери занавеси полога опущены. Ламорик сунул факел в жаровню, воздух вокруг него ожил и замерцал. Пол, на котором стоял Ламорик, был словно усыпан дробленым сахаром. Каждая поверхность в покое ощетинилась неестественным инеем.