Ольга Митюгина - Черный пес Элчестера

А как он пытался уговорить короля отменить смертную казнь! Рискнул, намекнув, что Генрих сам узурпировал трон своего брата...ты представляешь, чем это могло обернуться для Дика? И все же он осмелился... А, поняв, что другого выхода нет, придумал способ казни, при котором у меня оставался огромный шанс быть спасенным...

И он плакал. Я видел, как он плакал... Он сказал: "Я любил и люблю тебя, братик, но не могу иначе"... Теперь я думаю, что под этим "не могу" скрывается не просто эгоизм, но...нечто большее. Его лишили свободы воли, Мили!

О, да, ему оставили многое: его светлый ум, его леденящую выдержку, его дар обаяния и убеждения... Но все это направляет чужая воля! Дик стал подобен прекрасному мечу, не утратившему ни одного из своих бесценных свойств, но попавшему в недостойные руки!

Он сам не понимает, что с ним, и ничего не может поделать! Не понимает, что его заставляет предавать самых дорогих ему людей... Его сердце опустошено больше, чем мое.

- Ты не сочиняешь, Фрэнки? Ты не оправдываешь его?.. Ты милосерден, мой рыцарь... По-моему, это твои фантазии, ты выдаешь свою мечту за действительность...

- А если нет?

- В любом случае, я помогу тебе, милый... Расскажи мне о своей родине...

Молодой граф вздохнул и лег на спину, глядя в закопченный потолок.

- Моя родина - графство Элчестер...

Он говорил негромко, тихо, словно рассказывал волшебную историю, и девушка слушала молча, повернувшись на бок, и глаза ее были внимательны и серьезны...

- Я обязательно вернусь туда, Мили...

Сон накатил властно и неожиданно, Фрэнсис не смог противиться, а Милица еще долго не могла уснуть, размышляя об истории своего друга, мужчины, которого она полюбила всем сердцем, едва увидела... И за счастье которого готова была отдать все на свете...

Он повернулся во сне, крепче прижал ее к себе, как-то отчаянно, судорожно...

- Фредерика... - слетело с его губ. - Любимая моя... Фредерика...

И одинокая слезинка покатилась по щеке Милицы, притихшей у его груди.

Спи, любимый.

Будь с ней рядом хотя бы во сне...

Я обязательно научусь воскрешать мертвых, если это в силах магии, какой бы недоброй она ни была!

Дом обволокли ночь и шум леса, и черный зверь замер на краю поляны, глядя на трепещущий огонек свечи в окошке...

Раны Фрэнсиса заживали не так быстро, как хотелось бы двум путникам, прижившимся в затерянном лесном подворье. Некогда этот хутор разорили разбойники, а теперь он достался им, со всем наследством от прошлых и позапрошлых хозяев. Например, огромный сеновал, доверху забитый высохшим сеном, мог кормить Уголька целый год: видимо, разбойники просто забросили эту просторную деревянную постройку за ненадобностью, а вот теперь добро пригодилось.

Между тем туманы, наползавшие по утрам и ввечеру, становились все гуще и холодней, траву прихватывал иней, все чаще ветер приволакивал в долину кудлатые грузные тучи, и все ярче и жарче разводили юноша и девушка огонь в печи.

Все чаще Милица возвращалась из лесу, куда бегала за последними травами, в мокром плаще, с блестящими от дождя волосами, и Фрэнсис, встречая свою милую, нежно прижимал ее к себе перед звонко гудящей печкой, легкими поцелуями снимая капли с лица и прядей.

Как у всякой молодой пары, у Фрэнсиса и Мили появились общие привычки, общие любимые занятия, общие любимые темы, даже своеобразные ритуалы, вроде ежевечерней партии в шахматы. Фрэнсис уже мог свободно ходить по дому и не сидел, сложа руки. Менял прогнившие доски, законопачивал щели, утеплял окна: Милица внятно объяснила, что ему вреден холод, и по этой же причине едва выпускала во двор.

Милица, кроме трав, приносила в дом из леса последние ягоды, орехи и грибы, и разноцветные гирлянды протянулись под потолком, наполнив комнату смешением ароматов. На столе теперь стояли пышные букеты осенних листьев, каждый день новые, свежие, полные запахов увядающего леса. Однажды юноша, дурачась, смастерил из них роскошный венец и, встав на колени, торжественно короновал Мили, объявив ее Королевой Леса, эльфийской королевой...

Девушка отыскала в груде старого хлама, сброшенного разбойниками в погреб, занавески и половики, некогда украшавшие дом, постирала и починила их, и теперь горница приобрела вполне жилой вид. Прежняя хозяйка, видно, была рукодельницей, и на белом полотне алели веселые петушки и цветочки, а половички напоминали яркую летнюю полянку.

Самую красивую шубу, из медвежьей шкуры, новые хозяева разложили на полу, перед печкой - после того, как Фрэнки рассказал Мили, как приятно сидеть ночью перед камином и глядеть на огонь.

- У нас нет камина, но очаг у нас есть! - заявила его ненаглядная, мгновенно решив, что и у них должно быть что-то подобное.

С тех пор они часто сидели или лежали рядом на этой шкуре, глядя на огонь, беседуя, занимаясь любовью или просто молча, думая каждый о своем.

Таким вот уютным вечером, когда по крыше и стенам шуршал дождь, а вдали глухо стонал под холодными водяными плетями ночной лес, Фрэнки негромко произнес:

- Нам придется здесь зимовать, Мили.

- Я знаю, - откликнулась девушка.

Они оба давно это поняли, и каждый, не говоря ни слова другому, по-своему готовил хозяйство к зиме: Фрэнсис - чиня подворье и дом, а Милица - запасая еду, штопая и сшивая теплые вещи. Каждый замечал труды другого, каждый понимал все - безмолвно. Теперь Фрэнки сказал об этом вслух, только и всего.

- Ты рада?

Милица пожала плечами.

- Так надо, дорогой. Сначала ты не мог ходить, а сейчас тебе нельзя мерзнуть... Уже поздняя осень, на горных перевалах слякоть, реки разлились. Зимой дорогу засыплет снег. Куда мы пойдем?

- Я понимаю, что так надо, моя хорошая, - помолчав, тихо ответил он. - Но я спросил о другом: ты рада?

- Я рада каждому дню рядом с тобой, - улыбнулась Мили. - Где бы он ни прошел.

Фрэнсис осторожно поднес к губам руки девушки и нежно поцеловал.

- Ты счастье мое, родная. Чем больше я узнаю тебя, тем лучше это понимаю. Если хочешь знать, я - рад. Рад, что несколько месяцев нас никто не потревожит, что можно будет просто спокойно жить рядом с тобой... - он привлек ее к себе и прижался губами ко лбу. - Нас с тобой сама жизнь повенчала... - наконец беззвучно, почти про себя, прошептал юноша.

"Как интересно получается: о чем-то мечтаешь, ждешь...а оно рушится у тебя на глазах... А другое само приходит... Мили...я обещал Фредерике, что не позволю чувству вины помешать своему счастью... Быть может, это оно и есть?.. Жить рядом с тобой, ни о чем не думая... Два месяца прошло, моя голубка, а мы с тобой даже ни разу не поспорили, не поссорились! День ото дня ты все нежнее со мной, а я все крепче привязываюсь к тебе... Воистину, мы живем душа в душу, деля и хлеб, и кров, и ложе, радости и горести, помогая друг другу в болезни и здравии... Так разве ты не жена моя, пусть невенчанная? Нас соединило не поповское бормотание, но сама судьба... Не может рыцарь жениться на крестьянке? Христианин - на ведьме? Может! Вот так: просто однажды ты понимаешь, что вы - неразрывное целое; что жили, жили - и вдруг стали семьей..."