Ольга Митюгина - Черный пес Элчестера

Фрэнсис нехорошо усмехнулся.

- Ты сам сказал, дракон... У Князя Света, должно быть, прекрасное чувство юмора...

- Фрэнки! - испуганно вскрикнула Милица, когда юноша сделал шаг к границе защитной сферы.

- Не пугайся, любимая, - полуобернулся к ней рыцарь. - И помни: никакой магии. Я запрещаю. Ты обещала меня слушаться.

- Да, но, Фрэнки...

Рыцарь шагнул за пределы серебристой мерцающей стены.

- Это оружие - лучший щит, поверь мне.

Дракон негромко хмыкнул - и дохнул пламенем.

Милица закусила до крови костяшки пальцев, чтобы не закричать.

Столб огня заключил в свои раскаленные недра человека с мечом - и Фрэнсис вышел из струящегося пламени, как из великолепного солнечного фонтана.

Клинок засиял, опускаясь на крыло чудовища.

Дракон взревел. В этом реве смешались удивление, ярость и боль.

Лезвие ослепительной полосой перечеркнуло кожистые перепонки и металл "перемычек" - и отрубленная часть крыла, хлопнув, упала на пол.

Рыцарь едва успел отскочить.

Ящер взвыл и ударил мощным хвостом. От удара застонали стены и потолок пещеры, жалобно звякнула гора сокровищ. Фрэнсис увернулся и, завершая сияющий полукруг стали, вонзил меч в покрытый булыжниками чешуи бок.

Клинок прошел сквозь броню, словно сквозь дым. Из пробитого бока хлынула черная маслянистая жидкость, издававшая тошнотворный запах. Милица глотала ртом воздух, не в силах дышать носом, и чувствуя, как в горле оседает этот густой, липкий дух, такой же радужный, как разводы на поверхности драконьей крови...

Фрэнсис прыгал и крутился меж драконьих лап: ящер пытался раздавить наглого противника, словно насекомое. Милица, расширив глаза, смотрела, как хрупкая человеческая фигурка в белой изодранной рубашке уворачивается от чудовищных когтей ящера...

"Фрэнки... Фрэнки так и не попробовал...как я готовлю сыр"... - эта странная мысль сумасшедшей белочкой металась в голове перепуганной девушки, словно сейчас была самой важной. Как несправедливо и глупо, что за столько месяцев она так и не собралась сделать для него сыр...

Дракон нагнул голову и выдохнул густой столб дыма, потекший по пещере, как хищный сизый туман. У Милицы мгновенно защипало глаза, заструились слезы... Она перестала различать, что происходит...

Своды сотряс оглушительный рев, где-то с грохотом обрушился сталактит... Гул от ударов исполинского хвоста не умолкал ни на минуту - и содрогались каменные стены... Сотрясался пол под ногами Милицы...

А потом из густого едкого облака вынырнул Фрэнсис. Он бежал, закрывая одной рукой глаза и нос, а в другой сжимая меч... И только тогда Милица поняла, что наступила тишина - тем более странная, что нарушалась едва уловимым шорохом и потрескиваниями...

Дым рассеивался, утекая в дальний коридор, и сквозь его редеющую поволоку все явственнее проступала туша дракона. Змей лежал на боку, и был недвижим...

Милица подняла на Фрэнсиса вопрошающие, усталые глаза.

Юноша стоял перед ней, и грудь его ходила ходуном от судорожных вздохов. На волосах осел пепел, а рубашка окончательно превратилась в лохмотья.

Ведьма молча протянула ему блио.

- Я воткнул меч в глаз ящеру, когда он наклонил голову, - тихо ответил Фрэнсис на невысказанный вопрос, натягивая одежду.

Милисента, не в силах встать, порывисто обвила руками его колени, всем телом прижавшись к ногам. Волосы ее темной рекой стекали на его запыленные сапоги. Он жив...

- Мили... Все позади, Мили, - шептал юноша, опускаясь возле нее на пол и обнимая за плечи. - Теперь все будет хорошо, любимая...

Горло ее перехватывало, в глазах стоял туман. Без магии одолеть дракона, убить лича... И после этого волноваться о ней!..

Она уткнулась лицом в его плечо, а он гладил ее по голове, словно маленькую девочку...

Где-то потек песок. Прокатился отдаленный гул. Молодые люди оторвались друг от друга, тревожно вслушиваясь в тишину, в которой все явственнее раздавался некий треск...

Милица ахнула - и полыхнуло под самый свод магическое пламя.

Купол пещеры прямо на глазах покрывался узором трещин, они разветвлялись, множились, и по известковым колоннам текли струйки осыпей...

Внезапно страшный грохот пробудил эхо подземелья. Из тоннеля, откуда прилетел дракон, рвануло воздухом, с дробным перестуком посыпались камни, а потом в дальнем углу пещеры оборвалась монолитная плита.

Удар сотряс растрескавшиеся колонны, кое-как еще державшие свод. Одна за другой они начали ломаться, и, не выдерживая собственного веса, проседал потолок пещеры...

"Это конец", - понял граф, прижимая к себе колдунью.

- Прости, Фрэнсис, - прошептала она, закрывая глаза и сплетая заклятье...

Мир исчез.

Все, что запомнил юноша - холодный серый туман, где не было ничего, кроме теплого тела Милицы в его объятьях.

И этот туман был...ужасен.

...Он открыл глаза и тут же вновь зажмурился от яркого солнечного света. В колени впились грани острых булыжников.

Нагретый воздух окутывал иззябшее тело, как теплое молоко.

Граф разжал объятья, и Милица беззвучно осела на камни возле его ног.

При свете дня она выглядела еще хуже, чем в пещере: коричневые круги вокруг глаз и заострившийся нос. Она свернулась клубочком на земле, прижав руки к животу, и лежала, не шевелясь, словно при страшной боли.

Фрэнсис осторожно сжал ее ладонь.

- Где...мы?.. - тихо спросила девушка, с трудом разлепив пересохшие губы.

- Похоже, это та долина, с колодцем, - ответил ей граф. - Вон и башня неподалеку...

- Значит, я не ошиблась...

- Что за заклинание ты использовала?

Ведьма поморщилась, уже не в силах говорить. Да и что она могла сказать? Что так удачно наткнулась в книге, когда листала ее, на заклинание переноса в пространстве? Что для него требовалось множество сложных ингредиентов? Что и ей, и Фрэнки неслыханно повезло, ведь терять все равно было уже нечего?

Или упомянуть, о каких немыслимых опасностях говорила книга, предостерегая от неосторожного использования формулы? Их вполне могло вмуровать в скалу, выбросить в море... К чему его тревожить, когда все позади?.. Да и где найти мужество заговорить, когда внутри боль, словно расплавленный свинец, опоясывает живот и грудь, не дает сделать и вздоха...

Юноша только покачал головой, глядя на девушку. А потом нагнулся, поднял ее на руки и понес к башне.

Уголек приветствовал хозяев радостным ржанием, но граф, не обращая на коня внимания, вошел в башню и устроил Милицу на плаще, возле их потухшего костра.

И снова развел огонь.

Он не отходил от Милисенты ни днем, ни ночью. Поил, готовил еду и согревал, прижимая к себе, когда ее тело колотил жестокий озноб. Он сварил по ее наставлениям какой-то отвар и подавал, когда боль становилась нестерпимой... Девушка пила короткими мелкими глотками, и ненадолго расслаблялась, впадая в забытье...