Даниэл Уолмер - Чаша бессмертия

— Он знает об этом, — кивнул Конан. — Его предупредили те, кто уже имел счастье встретиться с тобой. — Порывшись за пазухой, он вытащил и протянул хозяину объемистый свиток пергамента. — Вот, тут есть все. Портрет Зингеллы, очень точно срисованный с нее искусным художником. Точное время и место ее рождения. Вот перечень всех ее родинок — в каком месте каждая. Сказали, тебе особенно нужно знать всю эту ерунду… Вот прядь ее черных волос. Вот отпечатки сажей, взятые с обеих ладоней. А тут написано, в какую сторону закручиваются волосы на ее затылке…

— Хватит, хватит. — Нетерпеливо закивав, Майгус взял свиток. — Я вижу, герцог Гарриго хорошо наслышан о методах моей работы. Думаю, всего этого будет вполне достаточно. Правда, в последнее время я крайне редко стал заниматься астрологической практикой. В более интересные занятия и исследования окунается теперь мой ум… И я намеревался было отказать тебе, Конан-варвар, как только ты завел речь о том, ради чего добрался сюда. Я бы обязательно отказал, если бы речь шла о гороскопе для самого Гарриго, или его жены, или двоюродного дядюшки. Но — единственная дочка! Это совсем другое дело. У меня тоже есть дочь, единственная. Взбалмошная, строптивая, капризная — увы! — полностью проглотившая мое сердце. Так что я знаю, что это такое…

— Да, чуть не забыл! — Конан отцепил от пояса небольшой, но увесистый мешочек, приятно звякнувший, и перебросил его звездочету. — Гарриго просил передать, что через полтора года, если с его дочерью не случится ничего нехорошего, он пришлет еще два таких же.

— Возьми его назад, Конан! — Повертев и взвесив в ладонях, Майгус бросил мешочек обратно.

— Но почему?! — нахмурился варвар, готовый оскорбиться.

— Я бы взял его, если б от меня требовалось только составить гороскоп, — объяснил звездочет. — Но ведь Гарриго нужно, чтобы я помог изменить страшную судьбу его дочери. Не так ли?..

Конан кивнул.

— А попытаться изменить повеление звезд можно при одном непременном условии: если я очень пожалею эту девушку, посочувствую ей, приму ее в свою душу, как собственную дочь. Если ж в голове моей поселится мысль о будущих мешочках с золотом, ничего не получится. Ты понимаешь меня?..

— Не особенно, — признался киммериец. — Мне кажется, вполне можно сочувствовать девушке и любить при этом мешочки с золотом, или наоборот — сочувствовать золоту и любить девушку. Не представляю, как одно может помешать другому. Впрочем, ты вполне оправдываешь слухи, которые о тебе ходят, поэтому я не удивляюсь и не настаиваю. Не думаю, что Гарриго сильно расстроится, когда я верну ему назад его деньги.

— Он не расстроится, уверяю тебя! — покивал головой Майгус и спрыгнул с кресла, шлепнув босыми пятками о паркет. — А сейчас я оставлю тебя и примусь за работу. Случай этот очень серьезный, и я не знаю, сколько времени мне потребуется. Может быть, дней пять, а может и поллуны… Очень возможно, что у меня вообще ничего не получится. В таком случае я прямо скажу вам об этом, не прибегая к красивой лжи, которой, как я понимаю, опутали с головы до ног бедного Гарриго мои так называемые собратья.

— Это было бы весьма достойно с твоей стороны, — кивнул Конан, также поднимаясь с кресла.

Перспектива провести в этом захолустье неизвестно сколько времени отнюдь не воодушевила его, что нетрудно было прочесть на его враз поскучневшем лице. Заметив это, Майгус расплылся в неком подобии радушной улыбки.

— Я понимаю, любезный гость, каким скучным может показаться пребывание в этой глуши тебе и твоим солдатам…

— А нет ли у тебя винного погреба? — с надеждой перебил его киммериец.

— К сожалению, нет. Ни я, ни моя дочь, ни мои малочисленные слуги не пьем вина. Но в четверти дня пути отсюда есть деревушка с вполне приличной таверной. При таверне есть постоялый двор, так что твои солдаты могут поселиться там, чтобы не совершать каждый день утомительный путь туда и обратно. Ты же, посланник герцога, можешь выбирать: либо присоединиться к своим ребятам, либо жить в моем доме — увы! — лишенном винного погреба, как и многих других приятных вещей. Сам я целиком уйду в работу, и вряд ли мы будем видеться, даже мельком. Но у меня есть дочь, молодая и очень умная девушка. Она не позволит тебе скучать, я очень надеюсь. Так что выбор за тобой, киммериец.

«Положим, чтобы выбрать, сначала нужно взглянуть на дочку», — подумал Конан, но вслух от подобного замечания удержался, лишь хмыкнул многозначительно.

— Впрочем, сначала надо познакомить тебя с дочерью! — воскликнул Майгус, прочитав его нехитрые мысли, и хлопнул себя по гладкой и словно покрытой желтоватым лаком макушке. — Должен только предупредить тебя, Конан. Дочь моя росла и воспитывалась в почти полном одиночестве, игрушками ее были магические кристаллы и талисманы, с десяти лет она зачитывалась книгами по мантике и астрологии… Сам понимаешь, это не могло не наложить отпечатка на ее характер. Она немножечко странная, моя Иглессия… — Майгус произнес имя с такой нежностью, что Конану стало ясно, как много значит для старика его странная дочурка. Открытие это наполнило его уверенностью, что гороскоп для Зингеллы, такой же единственной дочери у отца, будет сделан со всей добросовестностью. — Она взбалмошная и эксцентричная. Одиночество приучило ее разговаривать и смеяться саму с собой. Ей уже минуло двадцать, но порой она шалит и озорничает, словно малый ребенок…

«Пожалуй, лучше провести это время с ребятами в таверне, — подумал Конан, не питавший особых пристрастий к эксцентричным девицам, воспитанным на магических кристаллах и тайных книгах. — Если она еще и похожа внешне на своего папочку…»

Но лишь только, повинуясь зову отца, в комнате возникла Иглессия, варвар мгновенно переменил свое решение.

— …Теперь взгляни сюда, Конан, на этот меч. Не правда ли, отличный экземпляр?.. Глядя на него, ни за что не скажешь, что его выковали целых четыре тысячи лет назад! Его лезвие так светло и прохладно, на нем нет ни единой зазубрины, словно и не орошали и не разъедали его все эти годы бесчисленные потоки горячей вражеской крови… Словно и не разрубал он со всего размаха мириады черепов и костей… Он напоминает мне вечный лед. Голубые острые вершины гор где-нибудь в сумрачной Гиперборее, где и был он призван к жизни в незапамятные времена. Знаешь ли ты, что у многих народов меч служит символом мировой оси, соединяющей небо, землю и подземный мир? В Гиперборее, Асгарде и Ванахейме в тайниках жрецов хранятся мечи, очень древние, наделенные магической силой первобытных творцов космоса из хаоса, мечи, которым поклоняются, как божествам. Им приносят в жертву людей и животных. Из каждой сотни пленных один мужчина, самый могучий и мужественный, торжественно лишается головы на алтаре, рядом с воткнутым вертикально в землю бессмертным оружием. Этот меч — он из тех самых. Меч-бог!