Клайв Леннард - Источник судеб

Возле ворот толпилось множество народу. Оказывается, мы прибыли в канун праздника Лугназад, который справляют в честь бога Луга, покровителя искусств и ремесел. Стража велела нам ждать, и мой отряд расположился неподалеку, на опушке леса. Зингарцы побросали щиты и копья и растянулись в тени кустов: им было жарко в шерстяных куртках и кожаных латах, они устали. С нами ждали еще множество каких-то людей, они безбоязненно подходили к моим головорезам, о чем-то заговаривали с ними, и странно мне было видеть тоненькую девушку в легком платье, которая бродила среди вооруженных людей, каждый из которых считался у себя на родине отъявленным злодеем. Бандерос потянул было к ней свои лапы, но девушка только тихо засмеялась, глядя ему в глаза. Зингарец отшатнулся, на лице его отразился страх, а она убежала. Когда я потом спросил, что его напугало, он отвернулся и только пробурчал: «Так, померещилось…»

Вдруг послышался звук труб и флейт, удары барабанов и рев волынок. Показалась процессия. Впереди ехал верхом седобородый человек в латах, но без оружия. За ним — отряд рыцарей в сверкающих доспехах, на отличных конях. Потом шли люди в белых одеждах с ветками и цветами в руках. Нам сказали, что это король народа сидов Бодб Дерг со своими подданными. До наступления вечера мимо нас прошли еще несколько процессий — на праздник съезжались властители четырех королевств острова: Лейнстера, Улада, Коннахта и Мунстера, пятая же страна зовется Миде, столица ее Лиатдруим, а властвует там королева Матген. При появлении каждой колесницы, в которой ехал очередной владыка, народ приветствовал его криками: «Да здравствует король финеев!» Я поинтересовался, что это значит, и мне объяснили, что финеи — это просто свободные люди, и каждый народ на острове Фалль считает себя свободным.

Наконец, когда солнце уже скрылось за верхушками деревьев, к нам приблизился человек в странной одежде и поинтересовался, кто мы и откуда. Я назвался, и он побежал к городским воротам, громко выкрикивая на бегу: «Конан, король Аквилонии! Король Аквилонии!» Люди расступились, давая нашему отряду дорогу, они смотрели на нас доброжелательно, но без особого любопытства. Пожалуй, Эвраст своим горбом привлекал больше внимания, чем все мы вместе взятые. Мы вошли в город. Не стану его описывать, ибо я не фелид и не «литератор». Скажу только, что бывают такие предутренние сны, яркие, как самоцветы, и обманчивые своей беспечностью, когда не хочется просыпаться. А еще лесные феи умеют навевать подобные грезы охотникам, отдыхающим в полдень в тени деревьев возле прохладного ключа. Это обман, в который хочется верить. Кром, да я, кажется, набрался от фелидов их суесловия!

Конан рассмеялся и немного отодвинулся в сторону: вода протекла с крыши и капала на его плечи. Он перевесил сушившуюся безрукавку подальше от огня — от кожи уже поднимался легкий парок.

— И ты видел королеву Матген, государь? — спросил Альфред, глядя на своего повелителя сияющими глазами. — Был в Медовом Покое?

— Не только был, но и мед-пиво там пил, — отвечал киммериец, снова поймав себя на том, что говорит с несвойственной ему складностью. — Стены этого зала желтоватые, тоже похожие на стекло, но называют его Медовым Покоем не из-за цвета стен и не потому, что там пируют и, действительно, во множестве пьют этот напиток. Там собираются фелиды, жрецы-поэты фаллийцев, и ведут свои заумные речи-разговоры, что зовется у них «Мед поэзии», потому и Медовый Покой. Он круглый, а посреди стоит цветастый шатер, скрывающий Лиа Фалль — Камень Делений. Когда жрецы того пожелают (а это случается очень редко), в ночь праздника Лугназад шатер убирают, и на Камень восходят те, кто подвергаются испытаниям.

— Значит, Арэль принял в них участие?

— Да, но не совсем так, как ты думаешь. Я ожидал, что королева Матген во всеуслышание объявит о прибытии Избранника, или Амруна, как они говорят, но этого не произошло. Сначала был пир и общее веселье, все ходили с чашами по залу и угощали друг друга, ибо у фаллийцев не принято сидеть за столами, они выпивают и закусывают на ногах, а слуги разносят большие блюда с яствами и напитками. Я увидел Да Дерга и не сразу узнал его: брегон был в скромной коричневой одежде и коротко стрижен по обычаю местной знати. Он подошел ко мне, приветствуя так, словно мы расстались только вчера наилучшими друзьями. Спросив, как мне понравился Лиатдруим и нет ли каких пожеланий относительно моих людей, которые остались развлекаться снаружи дворца (внутрь допустили только нас с Арэлем, дона Эсанди и сопровождавшую его Ванаю), брегон как бы между прочим осведомился, совершился ли обряд Посвящения. Я подтвердил это, ибо так сказал Дивиатрикс. Да Дерг не стал больше ни о чем спрашивать, а я не стал говорить: особой радости наша встреча у меня не вызывала.

Королева Матген, сидевшая на подиуме у стены зала, поднимала заздравные чаши, и все отвечали ей приветственным шумом и хлопками в ладоши. Матген была в простом черном платье, а единственным украшением ей служила серебряная диадема с золотыми изображениями солнца и луны. Я заметил, что у фаллийцев все наоборот: простые люди у них одеваются гораздо изысканнее знати, предпочитающей строгость и неприхотливость в одежде. Рядом с королевой сидел худой мужчина с весьма неприятным лицом, как я узнал, — король фоморов Элкмар. Был он о двух ногах и двух глазах и ничем не напоминал тех страшных существ, которых мы видели в железном корабле. Судя по тому, что Да Дерг рассказывал мне некогда о Матген, Элкмаре и их сыне, раздробившем Камень Делений, эта странная чета супругов-врагов должна была пребывать в весьма почтенном возрасте, однако королева выглядела юной и довольно соблазнительной.

Наконец было объявлено, что пир окончен, гости расселись вдоль стен, а хозяйка Медового Покоя произнесла следующую речь. «Вот уже пять лет, — начала она, — Камень Делений расколот на пять частей, а потому нет мира и согласия между народами Богини Банну». Для меня ее слова прозвучали удивительно, хотя я и знал обо всем по рассказам Да Дерга. Только что на моих глазах повелители четырех королевств поднимали заздравные чаши в честь друг друга и королевы страны Миле, и всякий сказал бы, что между ними любовь и вечная дружба. Но Матген продолжала так: «Мой сын Кухулин был отвергнут Камнем Делений, а другого претендента фелиды нам не назвали. Посему, согласно древнему обычаю, я объявляю, что в эту ночь праздника Лугназад всякий, кто пройдет испытание, может взойти на Лиа Фалль. Если же Камень Делений соединит свои части и вскрикнет под чьей-либо стопой, этот человек будет объявлен Верховным Правителем, будь он даже самым ничтожным из нас». Раздались хлопки, никто не выразил протеста или недоумения, видимо, все было известно заранее. Появились фелиды в широких одеждах, затылки их были выстрижены, а лица надменны. Они убрали шатер и открыли святая святых фаллийцев — черный пятиугольный монолит, прорезанный красными, как кровь, трещинами.