Клайв Леннард - Источник судеб

— А что это были за испытания, государь? — спросил оруженосец.

— Нужно было состязаться в трех вещах: уме, вдохновении и ловкости. Причем каждый из участников мог взять в свою команду кого пожелает. Все члены команды объявлялись равными, а взойти на камень дозволялось тому из них, кто получит больше поощрительных фишек, вручаемых фелидами. Попытать счастья вызвались все короли острова. Я был несколько удивлен, когда, обратившись ко мне, королева Матген спросила: «А ты, Конан Аквилонский, желаешь испытать судьбу?» Я поискал глазами Да Дерга, не зная, что следует отвечать, но брегон куда-то подевался, и я молча кивнул. Своими помощниками, конечно, назвал Сантидио, Арэля и Ванаю.

Первой была игра, называемая фидхелл, что значит «знание дерева». Уж не знаю почему, ибо суть этой игры заключается в том, чтобы, передвигая деревянные фигуры, отразить нападение неприятеля, находящегося в центре пятиугольной доски, по краям которой располагаются «войска» пяти королей. Доску вынесли фелиды, и была она столь велика, что по ней надо было ходить, чтобы передвигать фигуры. Я было решил, что мы выбываем из состязаний, еще не приступив к ним, но Сантидио шепнул, что знаком с подобной игрой, существующей в Кхитае, и бесстрашно вышел вперед.

За вражескую «армию» играл Элкмар. Он выкрикивал свои ходы, не поднимаясь с резного кресла, и слуги двигали фигуры. Элкмар разбил «войска» повелителей Лейнстера и Упада, но остальные не сдавались, а Сантидио даже продвинул своего деревянного «короля» в центр. Сложность заключалась еще и в том, что пять игроков одновременно сражались и друг с другом. В конце концов Сантидио выиграл и взял «крепость» Элкмара, но, — о боги! — думали они над своими ходами так подолгу, что я истомился от вынужденного безделья, находя единственное утешение в чаше с вином. Дон Эсанди получил пять фишек.

Зато потом были состязания на ловкость и силу, — метание дротиков, прыжки через огонь и бег между вращающимися мельницами с отточенными железными крыльями — и я смог поразмять затекшие мускулы. Впрочем, все короли успешно прошли это испытание и получили равное число фишек.

После этого в деревянный загон выпустили змей — нужно было пройти через него так, чтобы не наступить ни на одну и избегнуть ядовитого жала. Вот тут пригодилось умение Ванаи заговаривать животных: она усыпила ползучих гадов, чем вызвала общее восхищение. Три короля не смогли повторить этот подвиг и были укушены, впрочем, им тут же дали противоядие.

Потом объявили «Мед поэзии», и фелиды стали вести длинные заумные речи, а испытуемые отвечали им не менее темно и велеречиво. Вот тут блеснул Арэль, поразивший всех своей мудреностью, а меня тем, что он просто что-нибудь понял из обращенных к нему слов. Фелид, раздувшийся от важности, вопрошал что-то вроде следующего:

А наш Арэль, не моргнув глазом, ответствовал:

Ну и всякое такое, что вызывало дружные хлопки слушателей и новые вопросы фелидов. Они упражнялись в красноречии весьма долго, я же готов был под землю провалиться с тоски и налегал на вино так, что к концу словопрений вместо одного пикта видел двух. И оба взошли на Лиа Фалль — Арэль привел публику в такой восторг своими темными словесами, что ему выдали целую пригоршню фишек, их у него оказалось больше, чем у меня, Сантидио и Ванаи вместе взятых.

В других командах победили короли, все они поочередно всходили на Камень Делений, но тот безмолвствовал, и красные трещины все так же рассекали его черное тело. А вот когда на монолит поднялся Арэль, произошло нечто неожиданное. Лиа Фалль вдруг вспыхнул ослепительным светом, из трещин повалил пар, а внутри, словно кто-то подкинул в очаг углей, разгорелось настоящее пламя. И камень стал расползаться. Страшное зрелище: словно огненная пасть разверзалась под ногами пикта… Не помню, как я оказался рядом, готовый схватить Арэля и спрыгнуть вместе с ним с коварного монолита. Раздался громкий звук, словно по стеклу провели острием кинжала, потом — мощный толчок, и все успокоилось. Я глянул вниз и, признаться, ноги чуть не подкосились: Лиа Фалль был цел, трещины исчезли.

Не стану описывать, что тут началось — фаллийцы бросились к монолиту, подхватили нас на руки и куда-то поволокли. Мы буквально плыли до головам вопящей толпы, и я жалел только о том, что при входе во дворец у меня отобрали меч, ибо не знал, куда нас тащат: венчать на царство или кинуть со скалы в море. Впрочем, довольно скоро нас принесли в какую-то комнату и оставили одних. Арэль был перепутан, он вздрагивал и бормотал что-то невнятное.

Я осмотрел стены: ни малейшей лазейки, куда-то подевалась даже дверь, через которую нас втащили. Мы были всецело в руках фаллийцев, и нам оставалось лишь ожидать своей участи. Правда, при мне был нож Дивиатрикса, так что, сложись обстоятельства не в нашу пользу, коротковолосые не досчитались бы немало своих соплеменников. Но все вышло по-другому: явились фелиды и объявили меня Амруном народов Богини Банну.

— Тебя?! — воскликнул Альфред, от изумления забыв даже прибавить «государь».

— Ну да, — усмехнулся Конан, — камень-то сросся, когда его коснулась моя стопа, а не чья-нибудь. Я пытался втолковать им, что произошла ошибка, что Избранник — это Арэль, требовал позвать брегона Да Дерга, но они ничего не хотели слушать и отвели меня в огромный покой, посреди которого стоял высокий черный трон и огромное, как поле битвы, ложе под темным балдахином. Потом началось нечто вообще несусветное: ко мне потянулись восторженные вельможи, каждый заверял Амруна, то бишь меня, в вечной преданности и норовил поцеловать носок моего весьма грязного сапога. Явились пожилые феи и натащили кучу разного хлама: шлем, покрытый вендийским пурпуром и увенчанный золотым яблоком, копье с зазубренным наконечником, огромный, в человеческий рост щит из кожи крокодила, а также многочисленные статуэтки, изображающие мышей, птиц, лягушек и даже коров. Одна фея напророчила, что от моих чресл произойдут пятьдесят три правителя острова Фалль и будут царствовать в мире и процветании — без разбоя, без воровства, без болезни, без комаров, без слепней, без сильного ветра и сырости, но лишь с дождем и туманом. Вторая предсказала мор, глад, скупость, негостеприимство и нужду — все это врагам Амруна. Я едва дождался, пока они унесут свои тощие зады. А под утро явилась королева Матген. Она была прекрасна… Ладно, этого тебе знать не надобно.