Клайв Леннард - Источник судеб

Кузнец уже загородил собою Сантидио. Стоя на широко расставленных кривых ногах, он держал самосек обеими руками — рукоять полностью скрылась в его огромных лапах. Острие меча, направленное в сторону Родагра, медленно описывало в воздухе замысловатые фигуры.

Ярость исказила серое лицо лекаря. Он медленно поднял Жало Сета, целясь Гевулу в грудь.

— Ты глуп, — проскрипел чернокнижник, — ты умрешь.

— Счас глянем, кто тут умрет, — отвечал коваль, внимательно следя за острием страшного кристалла.

Красный луч с шипением понесся к его груди. Казалось, ничто не в силах спасти опрометчивого кузнеца. Однако тот сделал быстрое движение, луч ударил в лезвие меча и, отразившись, словно солнечный зайчик от зеркала, ушел в сторону, воспламенив дерево на опушке.

— Ой, страшно мне, — сказал коваль, жалобно скривив левую половину лица, — ой, пощади, дяденька!

Родагр зарычал и снова выстрелил. На этот раз отраженный луч чуть было не задел его самого. Лекарь еще несколько раз пытался поразить своего противника, но тот всякий раз отбивался, все ближе подступая к чернокнижнику.

Поняв, что его дела плохи, Родагр вдруг повернулся и со всех ног бросился к вязу. Гевул устремился следом, но не смог угнаться на хромых ногах за резвым лекарем. Тот обогнул ствол и бросился к источнику, возле которого застыли две женские фигурки. Коваль слишком поздно разгадал его маневр: пока он обегал дерево, чернокнижник оказался в десяти шагах от женщин и поднял кристалл…

Но он отдалился от центра поляны, где его оружие полностью вбирало невидимый поток силы. Теперь Дестандази могла пустить в ход свои чары: зеленое сияние разгорелось вокруг жрицы и ее дочери, накрыв обеих полупрозрачным пологом. Напрасно Родагр пытался поразить укрытие своим оружием — коснувшись зеленого сияния, луч растворился в нем без малейшего следа.

Застонав от бессильной ярости, чернокнижник бросился обратно к дереву… и нос к носу столкнулся с кузнецом. Тот размахнулся и пустил в грудь лекаря сверкнувшее синим отблеском лезвие. Самосек пронзил чернокнижника насквозь; Родагр зашатался, слепо поводя перед собой Жалом Сета, из которого со змеиным шипением беспрерывно вырывался все слабеющий красный луч… Он успел полоснуть по груди Гевула, который упал, зажимая рану, потом перескочил на ствол вяза, перерезав его у основания, словно огненной пилой… И угас. Родагр повалился на бок, извиваясь, как раздавленный сапогом червяк, пытаясь вырвать из груди клинок, но он был всего лишь чернокнижником, а не магом, и смерть закрыла его глаза раньше, чем он успел приготовиться к последнему путешествию на Серые Равнины.

Первое, что увидел Конан, когда мутная пелена окончательно спала с его глаз, и он смог подняться — огромный ствол поверженного дерева. Там, где еще недавно было жилище Дестандази, виднелся чудом уцелевший ткацкий станок и перевернутый стол с витой ножкой. Киммериец огляделся: возле источника он заметил стоявшего на коленях Гевула и Сандокадзи с деревцем в руках. Когда он подошел к ним, увидел лежащую на земле жрицу Джаббал Сага.

Лицо Дестандази было все так же спокойно, губы чуть улыбались, казалось, она спала. Но Конан вспомнил ее слова о том, что произойдет, когда умрет старый вяз, и понял, что сон этот вечный.

— Рано ты ушла, дриадка, — услышал он негромкий голос Гевула, — грустно мне без тебя будет…

— Умерла? — тихо спросил подошедший Сантидио.

— На этот раз, кажется, да, — ответил киммериец.

— Надо было отсечь ему голову, — говорил коваль, — знаю же, что этой публике башку сносить надо…

— И то не всегда помогает, — заметил варвар.

— Единственное, что меня утешает, — сказал Гевул, — она видела, как я дрался. А как я дрался, парень!

Он только сейчас взглянул на Конана.

— Я тоже видел, — сказал тот, — но думал, что это сон. Неплохой меч ты сделал, кузнец.

— Он еще и не то может, — заверил Гевул, — обращаться только с умом надо. Ладно, люди, вы ступайте, мы тут с дочерью сами управимся…

— С дочерью? — не поверил своим ушам варвар. — Так Сандокадзи — твоя дочь?

— А ты думал — духа небесного?

— Я ее брат, — сказал дон Эсанди, — и хотел бы присутствовать при погребении.

— А кто говорит о погребении? — вскинулся коваль. — Вот если бы вяз умер, а ее в Зачарованном Месте не оказалось бы — тогда да, тогда копай яму. А так мы деревце-то посадим и положим нашу красавицу в укромное место. Там она лежать будет целехонька, вы ж знаете, у нас тут мало что меняется. А когда дерево в силу войдет, может, смилостивятся боги, вернут мне дриадку мою… Может быть…

По его уродливому лицу вдруг потекли слезы. Коваль смахнул их огромной ручищей и решительно поднялся.

— Ладно, хватит сопли распускать, отваливайте, парни. И падаль эту заберите, — он кивнул на тело чернокнижника, — в зарослях бросите, живые кусты сами о нем позаботятся. Санди, малышка, сбегай к вязу, принеси ножны, что мать делала, ларец, я видел, цел остался.

Дон Эсанди вдруг шагнул к кузнецу и крепко его обнял.

— Ну-ну, — проворчал тот, — двигай в свою Кордаву, родственничек…

Уже взошла луна, когда Конан и Сантидио вышли на берег Черной. Они обнаружили хозяев торгового поста связанными и освободили, получив в благодарность невнятное ворчание. Решив не задерживаться, друзья оттолкнули свою лодку от берега, и темная вода понесла их на юг.

Темные облака громоздились в небе, бросая на воду серую тень. Солнечные лучи, пробившиеся сквозь прорехи туч, светящимися столбами стояли вдали, и там, где они касались волн, море искрилось мириадами золотых искр. Легко разрезая крутым носом нарастающие валы, длинное судно скользило навстречу сизой стене дождя, надвигающейся с севера.

— Приближается шторм, — сказал Сантидио, плотнее закутываясь в шерстяной плащ под крепчающими порывами ветра.

— До сих пор Бор нам благоприятствовал, — откликнулся Конан, — весла под палубой, а наши молодчики маются от безделья, дуясь в кости и «мельницу».

Диера уверенно скользила вперед под желто-черными парусами. Ветер все крепчал, верхушки волн под его порывами взлетали вверх пенистыми султанами, но устойчивое судно упрямо держало курс на северо-восток, по ветру.

— Странно, что облака движутся нам навстречу, — заметил Сантидио, — хотя, судя по направлению ветра, мы должны были бы их нагонять.

— Я уже видел такое, — мрачно проговорил киммериец, — иногда воздушные потоки сталкиваются над морем, словно два великана, решившие померяться силой. Надеюсь, наши труды не пропали даром, и корабль способен выдержать любой ураган. Да помогут нам боги пучин: все же твой Паш-мурта подсунул нам гниловатый товарец…