Клайв Леннард - Источник судеб

Распрощавшись с кузнецом Гевулом, Конан и Сантидио поплыли вниз по Черной, однако в пяти лигах от Эльпаса, где их наверняка схватили бы, свернули в неширокое русло, убегавшее сквозь девственные чащи на запад. Этой речки не было ни на одной зингарской карте, она вытекала из Черной в укромном месте, скрытом густыми зарослями водяного папоротника. Сантидио узнал о ее существовании от сестры, когда они беседовали, ожидая, пока коваль кончит трудиться над своим чудесным мечом. Река текла под уклон и где-то впереди впадала в Западное море.

Они плыли в полной тишине, опасаясь привлечь внимание пиктов, доверившись течению и лишь изредка отталкиваясь веслами от берегов или плавучих коряг. И все же на второй день угодили в сеть, перегородившую русло. Тут же невесть откуда появились пиктские однодеревки и окружили их лодку: низкорослые воины с раскрашенными лицами молча сжимали в руках дротики, короткие луки и каменные топоры.

Конан потянулся было к оружию, но дон Эсанди быстро сорвал с шеи медальон Дестандази и показал его пиктам. К ним приблизилась однодеревка, в которой сидел полуголый человек в головном уборе из птичьих перьев — вождь племени. Он внимательно осмотрел изображения солнца и луны на обереге, потом прижал к сердцу заскорузлую ладонь и сделал знак своим воинам. Все так же молча пикты убрали сеть и исчезли под нависавшими над водой ветвями.

На следующий день Конан и Сантидио достигли побережья. Пройдя вдоль моря пару лиг на север, они оказались в условленном месте. Здесь, возле небольшой бухты, когда-то стоял одинокий форт зингарского вельможи, скрывавшегося в этих диких краях от мести стигийского колдуна Тот-Амона. Зингарец погиб, дом его сгорел — и сейчас еще возле леса виднелись развалины стен и почерневшие, полузанесенные песком рухнувшие бревна частокола. Где-то неподалеку скрывалась в зарослях скала с пещерой, в которой Конан шесть лет назад обрел драгоценности Кровавого Траникоса — величайшего из бараханских пиратов прошлого. Эти сокровища помогли ему овладеть аквилонским троном, когда мятежный пуантенский граф Троцеро, взбунтовавшийся против короля Нумедидеса, разыскал киммерийца на этом пустынном берегу и предложил ему возглавить восстание…

Горелая Бухта, как ее теперь называли, пользовалась дурной славой, капитаны торговых и военных кораблей обходили ее далеко стороной, что было на руку морским разбойникам, которые укрывались в ней от преследователей или заходили сюда, чтобы подлатать свои посудины — на берегу валялись доски, обрывки снастей, ржавые котлы и другой хлам. Бандерос, плававший когда-то на каперском судне, хорошо знал это место и заверил Конана, что приведет корабль к сгоревшему форту без всяческих проволочек.

Однако киммерийцу и его спутнику пришлось ждать три дня, прежде чем к берегу подошла длинная диера с гологрудой женщиной-рыбой на носу. Чуть ниже фигуры, словно грозный рог, торчал таран: прочная балка с тремя острыми выступами, обшитыми бронзой. Две мачты несли четыре паруса: два нижних, черно-желтых, из полос кожи и крепчайшего шелка, и верхние, красные, сверкающие, точно языки пламени. Полукруглая корма спокойно возносилась над лазоревой гладью залива, на противоположном конце возвышалась, протянувшись вперед, носовая часть с капитанской каютой. От кормы до носа судно имело более пятидесяти шагов, в ширину — около семи. Борта диеры были выкрашены свежей желтой краской, чуть ниже верхнего ряда весельных отверстий шла красная полоса. Нижние отверстия были законопачены, что позволяло выходить на судне в любую погоду. Называлась эта щеголиха «Дочь морей».

Войдя в бухту, на диере убрали паруса. Железные якоря, укрепленные на кабестанах по правому и левому борту, с плеском упали в воду. К берегу полетела шлюпка.

Бандерос по своему обыкновению сначала обнял Конана за талию, потом пустился в объяснения своей задержки, вызванной, по словам желтозубого, исключительно его добросовестностью.

— Какая оснастка! — восклицал он, приплясывая у кромки волн и указывая грязным пальцем на «Дочь морей». — Мы сменили весь такелаж и рангоут, будешь доволен, капитан! Я заставил своих лентяев пройтись на веслах. Многие поначалу завязивали весла, но, получив пару раз их ручками по зубам, освоились с делом, так что теперь штиль нам не страшен. Среди команды десяток настоящих мореходов, способных управляться со шкотами — сможем идти любым галсом…

— Ладно, — проворчал Конан, — сам посмотрю, так ли хороша эта посудина и так ли умелы твои люди. А чья это рыжая шевелюра на юте? Похож на ванира…

— Отгар, наш рулевой, — сказал Бандерос довольно, — я взял его на Барахских островах…

— Что-о? — взревел Конан. — Это ты клялся мне в верности? Я же приказал не брать пиратов!

— Послушай, капитан, — бандит отступил на пару шагов и на всякий случай положил ладонь на рукоять кинжала, — всему есть свой резон. Этот Отгар, хоть и проплавал с барахцами полных три года, за своего Красные Братья его так и не признали. Я пил с ним пиво, он ел мою соль. Этот ван отличный парень. Кроме того, он единственный может управляться с рулевыми веслами: их на диере два, они скреплены весьма хитрым приспособлением. Да и пиктское побережье он неплохо знает, не раз ходил на север. Я не люблю ванов не меньше твоего, но Отгар уже давно покинул землю отцов и плевать хотел на их обычаи… Он ненавидит изгнавших его сородичей почище нашего.

— Надо совершить что-то очень дурное, чтобы стать изгоем среди ваниров, — проворчал Конан. — Ладно, что сделано — то сделано. Глаз с него не спускай.

Когда шлюпка доставила их на корабль, киммериец первым делом осмотрел судно изнутри. И тут выяснилось, что чрево «Дочери морей» вовсе не блистает свежестью и новизной, как ее борта и верхняя палуба. Спустившись в нижнюю часть, где сохранились лавки, на которых когда-то сидели гребцы второго ряда, заваленную сейчас оружием и провиантом, Конан обнаружил, что шпангоуты, хоть еще и достаточно крепкие, изъедены в некоторых местах жучком, а доски наскоро залитых варом переборок местами подгнили. Обшивка судна изнутри повсюду носила следы ремонта, хотя барахские корабелы явно больше заботились о внешнем виде «Дочери морей», чем о прочности ее корпуса.

— Паш-мурта хорошо уразумел, что значит красиво упаковать товар, — сердито сказал киммериец сопровождавшему его Бандеросу, — как будто не рабами торгует, а женскими цацками.

— Это лучшее судно, которое удалось найти, — стараясь придать как можно больше убедительности своему голосу, отвечал желтозубый, — не стали бы пираты продавать нам свои боевые галеры!

— Ладно, — сказал Конан, чтобы не терять время, — мачты действительно крепкие и паруса новые. Шпангоуты мы укрепим распорками, а переборки заменим.