Андрей Мартьянов - Видение былого

— Эту прожженную разбойницу ничем не исправишь... Надо же, а ведь я познакомился с ней и Мораддином сорок лет назад! Время летит не вероятно быстро. Тотлант содержит в Вольфгарде два десятка учеников, свою школу волшебного искусства, важный стал — боюсь, зазнается. Теперь, после смерти Тот-Амона, его полагают одним из самых могучих магов стран Заката. Поколения меняются, Хальк, меняется мир. Чабела Зингарская, дочь Фердруго, моя царственная сообщница по некоторым приключениям на Закатном океане, теперь уважаемая королева-мать, передала трон сыну, что и я собираюсь сделать... На тронах Заката никого из старых правителей не осталось, везде за дело взялась молодежь. Все прежние враги в могиле.

— Да... Ты вроде бы в 1309 году наконец доконал беднягу Тот-Амона? Жалко даже старика столько добрых воспоминаний!

— Стигиец получил по заслугам,— пожал плечами Конан.— Сам знаешь, я по собственной воле и мухи не обижу. Тот-Амон чересчур зарвался, пришлось доказать ему, что делать гадости безнаказанно я. никому не позволю. Оставим, дело прошлое. Как знать, может быть, в иных мирах я еще увижу своих друзей и врагов, доставивших столько радости... И бывших подружек. Карелу, Белит, Испарану... Было бы здорово снова встретиться.

— Ха! — насмешливо фыркнул я.— Представляю! Да эта свора бешеных девиц сначала перегрызется между собой, а уцелевшие затем тебя выпотрошат, предварительно охолостив и сняв скальп!

— Точно! — расхохотался Конан.— Один в один мои мысли! Смотри, какой красивый водопад!

Бесспорно, красивый. Я любуюсь на здешние красоты много лет. Но даже самые восхитительные виды, ставшие обыденными, приедаются.

С макушки буровато-красной гранитной скалы в круглое озеро низвергался поток чистейшего хрусталя — вода холоднющая, течет с ледников Киммерийского хребта. Конан направил коня по узкой тропке наверх, видать, желал окинуть взором окрестности.

Мы выбрались на площадку, в середине которой вода проточила себе неглубокое русло. Под скальным выходом расстилалось бесконечное лесное море с пятнышками озер, лиловая полоска гор уползала за горизонт, поблескивали искорки снежных шапок на вершинах. А слева... Слева, всего в пяти или шести лигах к закату, на землях Гандерланда лежало огромное белое облако, невесомым куполом накрывавшее Ямурлак.

Солнце описало ровно двадцать семь полных кругов с той поры, когда я, Веллан Бритуниец и граф Мораддин вместе с грифоном Энундом побывали в пределах туманного окоема, тогда на время исчезнувшего. Ямурлак уже несколько тысячелетий оставался страной, где не знали присутствия человека — надо полагать, Хозяин Небесной горы предпочел, чтобы его убежище всегда оставалось недоступным.

Благодаря изолированности от большого мира, в Ямурлаке сохранились древнейшие животные, давно исчезнувшие с лица земли, обитали позабытые человеком разумные твари, наподобие грифонов или гарпий, а главное — там нашло пристанище старейшее существо обжитой Сферы: гигантский василиск по имени Тач, возраст которого исчислялся почти девятью тысячами лет. Тач помнил все эпохи — Атлантиду, Кхарийскую империю, нашествие хайборийцев, а основание Аквилонии, по его меркам, произошло едва ли не вчера... Неужели мне снова удастся побывать в Забытой стране? Конан уверен, что магическая стена нас пропустит. Интересно, почему?

— Значит, вот как это выглядит,— задумчиво сказал киммериец, рассматривая Туманную стену.— Я в Ямурлаке никогда не был, только однажды, очень давно, проходил неподалеку от облака. Посейчас жалею, что не съездил в Забытую страну вместе с вами. Но ничего, осталось подождать до завтра... Великие боги, Кром и Митра! Хальк, смотри, смотри! Видишь!?

Я похолодел. По лицу скатились несколько капель противного липкого пота- Прошлое возвращалось, да в столь неприятном обличье, что впору было завыть в голос.

Над туманным куполом неожиданно взвился фонтан зеленого огня — того самого смертельно опасного пламени, превращавшего некогда людей в уродливых тварей, призванных служить Хозяину Небесной горы. Я однажды своими глазами видел подземный огонь — в тот несчастливый день, когда был уничтожен форт Велитриум на границе с пиктами. Уцелеть получилось чудом. Неужели все начинается снова? Нет, это невозможно, невероятно!

Блеклый под солнечными лучами вихрь изумрудного пламени померцал в отдалении — и исчез столь же внезапно. Конан прокашлялся и, подняв, будто в удивлении, брови, сказал мне:

— Кажется я догадался, что произошло. Он почувствовал, что я где-то неподалеку. Понял, что я приехал к нему. И дал знать — придти можно

— Ну и дела...— слабо выдавил я.— Поедем отсюда. Мне несколько не по себе.

Варвар вытащил лук из тула и посмотрел вопросительно.

— Кажется, мы хотели пострелять уток? Хватит на сегодня мрачных воспоминаний и призраков далекого прошлого. Показывай дорогу к озеру!

* * *

Вечером мы, припомнив старинные традиции, напились.

Конечно, скромному празднеству на четверых было далеко от воистину королевских кутежей в Тарантийском замке, на которых присутствовали Конан и все его близкие друзья — герцог Просперо Пуантенский, его разудалый дядюшка Троцеро, Паллантид, некоторые командиры Черных Драконов... Веселенькие были времена!

После каждой такой попойки по столице начинали ходить истории о новых выдумках короля — случалось, по резвости характера мы откалывали номера почище, чем самые отъявленные уличные шутники, насмехающиеся над добропорядочными горожанами. Как-то забрались в королевский зверинец и побрили наголо обезьян; потом утащили небольшой бронзовый памятник королю Вилеру и запросто продали хозяйке одного из домов терпимости для украшения заведения.

Еще можно было напустить крыс на пышную галеру зингарской принцессы, приехавшей в Тарантию посмотреть на «достопримечательности», или покрасить мерзкой ядовито-зеленой краской памятник самому Конану — это чудовищное сооружение в день пятидесятилетия короля благодарные тарантийцы преподнесли варвару в подарок, взгромоздив на одной из новых площадей столицы. Отказаться от подарка и снести памятник Конан не решился — это было бы просто невежливо по отношению к подданным — Но киммериец искренне ненавидел гранитное изваяние (зверская рожа, жуткий вычурный меч, какой невозможно использовать в настоящем бою, поверженный дракон у ног и спасенная красавица, в образе которой скульптор изобразил Аквилонию).

Истинным шедевром была признана совершенно антигосударственная выходка, когда подгулявший монарх с сообщниками в течение ночи сумел развесить на главной улице Тарантии больше сотни черно-золотых флагов Стигии; такой же штандарт украсил флагшток здания городской управы, ремесленной и купеческой гильдии, а заодно и особняк старого канцлера Публия. Шутка готовилась довольно давно и была приурочена к празднику основания Аквилонии — на следующее утро должны были состояться парадное шествие короля и гвардии, а заодно всеобщие гуляния. Замечу, что вниманием не обошли даже статую святого Эпимитриуса, прикрутив к его руке древко с золотистым знаменем, в центре которого свернулась кольцом угольная змея.