Стивен Эриксон - Память льда

— Провидец и я беседовали умами, и теперь я знаю даже больше, чем придворные в святых стенах Перспективы. Септарх Альтента из Коралла призван к Провидцу, что породило разные домыслы.

— Каковы вести с северной границы, Славный Первенец? — спросил один из лейтенантов.

— Приготовления почти завершены. Боюсь, дети мои, мы опоздаем к осаде.

Со всех сторон послышались вздохи.

'Боюсь, ваш голод не кончится'. Таково было истинное значение слов Анастера.

— Говорят, Каймерлор, большое селение к востоку отсюда, отвергло Братание, — сказал другой офицер.

— Нет, прошипел Анастер. — После Капустана нас ждут Баргасты. По слухам, их сотни тысяч. Они расколоты. Их вера слаба. Там мы найдем все, что нам нужно, дети мои.

У нас не выйдет. Тук был в этом уверен, как и остальные. Последовало молчание.

Первенец смотрел на приближающихся солдат. — Провидец, — сказал он, — приготовил для нас дар. Он знает наши нужды. Кажется, — продолжал он беззаботно, — у горожан Коралла остались… желания. Это истина за всеми притворствами. Нам нужно лишь пересечь тихие воды Ортналского залива, чтобы наполнить желудки. Приближающийся командир урдоменов несет весть, которая нас всех накормит.

— Ну, — сказал лейтенант, — нас ждет пир.

Анастер засмеялся.

Пир. Возьми меня Худ. Прошу… Тук чувствовал, как в нем вздымается желание, ощутимое требование. Оно могло сломить его, расшатать оборону. Пир — боги, как я голоден!

— Я не закончил с новостями, — сказал Первенец через миг. — Урдомен имел второй приказ. — Тусклый взор юнца отыскал Тука. — Провидец жаждет встречи с Несогласным. У него один глаз — глаз, который ночь за ночью изменился за время пути от Бастиона… хотя думаю, сего владелец об этом не знает. Несогласный станет гостем Провидца. Несогласный, с его волчьим глазом, сверкающим во тьме. Ему не будет нужды в этих каменных орудиях — я лично позабочусь об их сохранности.

У Тука быстро отобрали каменные стрелы и кинжал, передали их Анастеру.

Подъехали солдаты. Тук пошел к ним, упал на колени перед конем командира.

— Он избран, — сказал Анастер. — Берите его.

Благодарность Тука была непритворной. Волна облегчения прошла по его истонченным венам. Он не увидит стены Коралла, не увидит десятки тысяч порванных на куски горожан, не увидит насилия, не найдет себя в этой толпе, рвущим мясо — законную награду…

Рабочие копошились на новорожденных укреплениях. Пыль и грязь пятнали фигуры, демонически искаженные в свете костров и жаровен. Горбясь за крупом урдоменского коня, Тук с вялым безразличием смотрел на их яростные старания. Камни, бревна и земля не преграды для магии Леди Зависти, какую он видел в Бастионе. Как в старых сказках, ее сила текла могучими волнами, отнимая жизнь у всех, кого захлестнула, опустошая строй за строем, улицу за улицей, оставляя груды сотен тел. Она же, вспомнил он с какой-то яростной гордостью, дочь Драконуса, Старшего Бога.

Паннионский Провидец бросил ей навстречу колдунов, слышал он как-то раз, но они не преуспели. Она отразила их атаку, проредила ряды, а выживших предоставила Баалджагг и Гарату. К ней хотели прорваться К'чайн Че'малле — только чтобы истлеть под вихрем ее колдовства. Пес Гарат развлекся охотой на тех, что избежали встречи с Завистью, действуя один, хотя иногда разделяя забаву с Баалджагг. Они оба были быстрее и намного хитрее неупокоенных. Состоялись три жаркие битвы — легионы паннионских бетаклитов при поддержке конных бетакуллидов и стрелков — скаланди, а также местных боевых магов, наступали на горстку противников, словно на целую армию. После этих битв пошел боязливый слух о Т'лан Имассе — существе, о котором паннионцы ничего не знали и которого прозвали Каменный Меч — и о сегуле, которых в первых двух битвах было двое, а в третьей принял участие еще один. Каменный Меч шел на одном фланге, сегуле на другом. Леди Зависть стояла в центре, тогда как Гарат и Баалджагг шныряли сгустками яростной тьмы где захочется.

Три схватки, три разбитые армии, тысячи мертвых. Некоторые пытались бежать, но всегда безжалостный гнев Леди догонял их.

Ужасна как Паннион, мой гладколицый друг. Ужасна… и ужасающа. Тоол и сегуле считали долгом отбросить противника, они стремились взять верх и на большее не рассчитывали. Даже волк и пес не увлекались охотой. Но не Леди. Не самая мудрая тактика — теперь, когда враг понял, что отступление невозможно, он будет биться до конца. Сегуле не избежал ранений; также и Гарат с Баалджагг. Даже Тоола погребали под собой кучи разъяренных мечников — хотя он просто растворялся во прахе и появлялся где-то еще. Один отряд копейщиков смог подобраться к Зависти на десяток шагов. Метко пущенное копье…

Он не сожалел, что расстался с ними. В этой компании он бы не выжил.

Приблизившись к внешним укреплениям, Тук разглядел на стенах грузных и молчаливых сирдоминов. Они страшны даже отрядом в полудюжину бойцов — здесь же были многие десятки. Они могли бы замедлить сегуле, и даже более того. Они могли и остановить их. Это последняя линия обороны Провидца…

К воротам крепости вел узкий и открытый пандус. Траншеи по сторонам заполняли трупы. Они взошли и, через сотню шагов, прошли под аркой внутренних ворот. Урдо распустил солдат и спешился. Тук стоял в окружении сирдоминов. Мимо протопал К'эл, опустив руки — лезвия. Он посмотрел на малазанина тусклым, безжизненным взором и свернул в темный коридор, шедший вдоль стены.

Урдо поднял забрало шлема. — Несогласный, слева вход в башню Провидца. Он ждет тебя. Иди.

Может, я и не пленник. Может, не более чем диковинка. Тук поклонился офицеру, устало поплелся к зияющей двери. Скорее всего, Провидец знает, что я меня можно не бояться. Я уже в тени Худа. Недолго осталось.

Зал с высокими сводами занимал весь первый этаж башни. Потолок — хаотичный лабиринт, переплетение опор, пролетов, арок и ложных арок. Из середины его спускалась, на локоть на доставая до пола, бронзовая винтовая лестница. Она медленно, со скрипом вращалась. Освещенная одной лампой комната была погружена в полумрак, однако Тук без особого труда разглядел необработанные камни стен. Никакой обстановки не было, и эхо плясало вокруг малазанина, пока он ковылял по неровному полу, вступая в неглубокие лужицы.

Он взялся рукой за парапет лестницы. Массивная подвешенная структура неодолимо потянула его в сторону, словно продолжала вращение. Он вынужден был напрячь силы. Скривившись, он заставил себя шагнуть на первую ступень. Готов побиться о заклад, ублюдок живет у качающейся комнате. Мое сердце откажет на полпути. Он так и будет сидеть, ожидая аудиенции, а ее не получится. Вот тебе Худом клятая шутка. Он начал карабкаться.