Стивен Эриксон - Память льда

— Вашей диспозиции, сир?

— Скоро вы он ней узнаете, рекрут. — Смертный Меч снова обернулся к своему отряду. Они стояли рядами, молчаливые, ожидающие приказа. Четыре сотни Серых, возможно, все, кто остался в живых. — Сиры, — спросил их Брукхалиан, — вы в полной готовности?

— Постараемся, Смертный Меч, — ответил старший по званию.

— То есть? — удивился командир.

— Нам надо пересечь полгорода, сир. Мы не сумеем.

— Нильбанас, вы полагаете, наш путь до Трелла будет непрост?

Старый вояка нахмурился и промолчал.

Брукхалиан взял свой щит, дожидавшийся этого момента в руках оруженосца. — Я поведу вас, — бросил он. — Вы пойдете за мной?

Каждый солдат кивнул, и Смертный Меч увидел за решетками их шлемов зарю понимания, давно уже пришедшего к их вождю. Из этого путешествия не будет возврата. Некоторые течения, знал он, непреодолимы.

Приладив окованный бронзой щит на левую руку, покрепче ухватившись за рукоять священного меча, Брукхалиан зашагал впереди. Серые Мечи последовали за ним. Он выбрал самый короткий путь, не замедляя шаг, даже пересекая широкие, заваленные телами площади.

Со всех сторон слышались крики толпы. Изолированные очаги битвы, грохот рушащихся зданий, треск огня, улицы, утонувшие в саженных слоях мертвецов — сцены из адских пропастей Худа проходили мимо марширующего отряда, словно два гобелена работы безумного, озверевшего художника.

Но никто не заступал им путь.

Когда они приблизились к окруженному аурой Треллу, ветеран — офицер ускорил шаг, поравнявшись с Брукхалианом. — Сир, я слышал слова вестового…

— Я знаю, Нильбанас.

— Они не могут быть от Раф'Фенера…

— Но это так, сир. Да, старый друг, он нас предает.

— Он оскорбил бы самое святое таинство Фенера! Во имя Клыков, сир…

— Слова Таинства выше его, Нильбанас. Они принадлежат самому Фенеру.

— Но он злонамеренно исказил их, сир! Нельзя верить!

— Преступление Раф'Фенера будет наказано, но не нами.

— Ценой наших жизней?

— Без наших смертей не будет и преступления. Следовательно, и достойного наказания.

— Смертный Меч…

— Друг, с нами покончено. Но сейчас мы выберем способ умереть.

— Но… но что он выигрывает? Предавая своего бога…

— Уверенность, — сказал Брукхалиан с краткой, угрюмой улыбкой. — На время. Если защитное волшебство Трелла падет, если Совет Масок захватят, его минует ужасная участь прочих жрецов. Он решил, что это выгодный обмен.

Ветеран качал головой. — Итак, Фенер позволит своим собственным словам послужить предательству. Когда же Сиятельный Зверь загонит жреца в угол?

— Не наш бог будет назначать наказание, Нильбанас. Ты прав, он не может быть в полном сознании, потому что именно предательство ранит его глубоко, оставляет его слабым и беззащитным перед роковыми последствиями.

— Тогда, — почти рыдал старый воин, — кто станет нашей карающей рукой, Брукахалиан?

Улыбка Смертного Меча была еще угрюмее. — Как раз сейчас Надежный Щит, без сомнения, приходит в себя. Через миг он услышит рапорт вестового. Миг до понимания. Нильбанас, рукой нашего мщения станет Итковиан. Что думаешь, старый друг?

Солдат молчал еще дюжину или две шагов. Перед ними простиралась агора перед воротами Трелла. — Я утешен, сир, — сказал он наконец глубоким и довольным голосом. — Я спокоен.

Брукхалиан ударил мечом по поверхности своего щита. По лезвию пробежал черный, шипящий огонь. — Они окружили площадь. Войдем?

— Да, сир, с великой радостью.

Смертный Меч и четыреста его последователей вошли на агору, не смущаясь тем, что изо всех углов и щелей, включая и только что пройденную ими улицу, уже текли отряды септарха Кульпата, его урдомены, сирдомины и бетаклиты. На крышах показались лучники. Сотни лежавших перед воротами Трелла сирдоминов перестали изображать мертвецов и вставали, готовя оружие.

Стоявший рядом с Брукхалианом Нильбанас фыркнул: — Патетично.

Смертный Меч разразился всеми услышанным смехом. — Сир, септарх полагает себя умным.

— А нас глупыми и честными.

— Но мы же такие и есть, старый друг?

Нильбанас вскинул свой меч, торжественно завопил. Лезвие закрутилось над головой в танце восторженного вызова. Серые Мечи сомкнули ряды в середине агоры, подняли щиты, защищая своего командира в этой последней битве.

Ветеран остался вне строя, все ещё крутясь на месте, размахивая мечом и крича.

Пять тысяч паннионцев и сам септарх глядели в удивлении, недоверии, до глубин душ потрясенные дикарским, вызывающим танцем на мостовой. Затем, глухо зарычав, Кульпат ударил себя в грудь и снял латную перчатку.

Швырнул ее вниз.

Воздух над площадью потемнел, когда в нем разом зашипели тысячи копий и стрел.

Раскрывший глаза Итковиан услышал этот шепот. Он сел, захваченный видением бодрствования, забыв про все, видя зазубренные лезвия, втыкающиеся в бывшую Серыми Мечами бронированную черепаху. Там и тут копья нашли себе путь. Солдаты шатались, падали друг на друга.

Нильбанас, пронзенный более чем сотней стрел, последний раз повернулся в брызгах крови и осел.

Паннионская пехота ревущей массой ринулась на открытое пространство агоры. Споткнулась о щиты еще стоявших на ногах Серых Мечей, пытавшихся вернуться в единый строй. Каре распалось, разделилось. Бой превращался в бойню.

Все еще стоявший на ногах Смертный Меч вращал пылающий черным пламенем клинок. Истыканный древками стрел, он возвышался, словно гигант над толпой злых детей. И продолжал драться.

Со всех сторон в него втыкались пики, сбивая с ног, поднимая над землей. Правая рука ударила, меч разрубил древки, позволив воину приземлиться среди груды тел.

Итковиан видел, как двуручная секира отделила левую руку Брукхалиана от тела; из плеча хлынул поток крови, а рука со щитом упала, бешено сгибаясь в локте, словно конечность раздавленного насекомого. Громадный муж пошатнулся вправо. Еще больше копий воткнулось ему в грудь.

Его хватка на рукояти меча не ослабевала. Пылающее лезвие продолжало посылать пожирающее пламя, сжигая всех, кого касалось. Воздух наполнили крики.

Подоспели урдомены со своими короткими, тяжелыми мечами. Началась рубка. Выпущенные ударом острия кишки Смертного Меча вывалились из живота, развиваясь, как черви. Еще одна секира ударила по голове, расщепив шлем из черного железа, череп и лицо.

Пылающий меч прочертил еще одну линию, срубив несколько паннионцев.

Принадлежавшее Смертному Мечу тело стояло еще несколько секунд, истыканное, почти безголовое, потом медленно сгорбилось, осело на колени — пугало, прошитое дюжиной пик и бесчисленными стрелами.

Оно стояло на коленях, неподвижное, одинокое в сгустившейся тени Трелла — паннионцы медленно отходили. Их боевой задор сменился чем — то иным. В позах чувствовался страх. Они смотрели на изрубленную вещь, недавно бывшую Брукхалианом… и на высокую, не вполне материальную фигуру, обретавшую форму рядом со Смертным Мечом. Фигуру в черном балахоне, под капюшоном, с руками, спрятанными в мятых складках широких рукавов.