Стивен Эриксон - Память льда

Не вечно холодна рука возмездия. Ничья душа, обладающая хоть каплей человечности, не способна смотреть спокойно на жестокость мести, не важно, сколь оправданной она прежде казалась. Белые лица мертвецов. Тела в позах, которые не способен принять человек с целыми костями. Уничтоженные жизни. Возмездие, зеркало жестокости, при которой рассуждения о правоте и неправоте мутнеют, теряют всякий смысл.

Справа и слева виднелись убегающие фигуры. Треснули несколько жульков, подстегнув исход.

Сжигатели мостов явили себя врагу.

Мы ровня им в расчетливой жестокости, думал на бегу капитан. Но это война нервов, в которой не побеждает никто.

Парана и его Сжигателей поглотила пустая тьма ворот. Заскрипели сапоги — солдаты замедляли бешеный порыв. Приседали. Перезаряжали самострелы. Никто не произнес ни слова.

Ходунок подтащил к себе Ежа. Бешено сотряс его и отшвырнул прочь. Его остановил вопль Штыря. Еж, в конце концов, имел при себе тюк со снарядами.

Его лицо все еще было в ссадинах от любезности Деторан. Еж выругался. — Попробуй еще, обезьянища!

Паран уже смог расслышать слова. Заметное улучшение. Он все еще не знал, кто в нем таится, но это сейчас было не важно. — Ходунок! — бросил он. — Что дальше? Если мы застрянем здесь…

— Внутрь города, тихо и осторожно, — буркнул Баргаст.

— В каком направлении? — спросил Дергунчик.

— К Треллу…

— Отлично. А что это?

— Светящаяся крепость, тупоголовый идиот.

Они выступили из темноты воротной арки, прошли на расположенную перед ним площадь. Шаги замедлились, потому что мерцающие факела явили им настоящий кошмар.

Тут было побоище, а потом и пир. Мостовая по колено в костях, некоторые сожжены, другие — сырые, красные, с кусками присохшей плоти и сухожилий. И добрых две трети останков, насколько капитан мог судить по форме, принадлежали захватчикам.

— Боги, — прошептал он, — паннионцы платили дорого. Думаю, мне нужно пересмотреть оценку Серых Мечей.

Штырь кивнул. — Но даже при этом все решило число.

— На день, на два дня раньше… — Это прошептал Колотун.

Никто не закончил его мысль. Всё было ясно.

— Что с тобой, Хватка? — спросил Дергунчик.

— Ничего! — отрезала капрал. — Ничего.

— Так это Трелл? — спросил Еж. — Тот мерцающий купол? Хотя этот дым…

— Идем, — сказал Ходунок.

Сжигатели мостов осторожно двигались вслед за Ходунком, через ужасающую площадь, на главный проспект, казалось, ведущий прямо к странно освещенному зданию. Стиль окружающих построек — тех, которые еще стояли — был на взгляд Парана отчетливо даруджистанским. Остальная часть города, насколько он мог судить по случайным взглядам вглубь поперечных улиц и аллей, на которых еще бушевали пожары, была совсем иной. Смутно чужой. И повсюду — тела.

Дальше по улице груды недвижных тел громоздились словно склон холма.

Сжигатели не издали ни звука, подходя к этому склону. Представшую перед ними истину было трудно понять. На этой улочке валялось не менее десяти тысяч трупов. Или больше. Влажные, уже раздувшиеся, бледные тела зияли источившими кровь ранами. Курганы у входа в здание, у ворот, в начале улиц, ступенчатые подходы к разоренным храмам. Лица и незрячие глаза блестели, отражая огни, создавая насмешливую иллюзию возвращения к жизни, движения.

Чтобы продвигаться по этой улице, Сжигателям нужно карабкаться по кучам тел.

Ходунок не заколебался.

Арьергард передал вести. Тенескоури прошли через ворота, молчаливыми привидениями крались вслед. Едва сотня, плохо вооруженные. Не проблема. Ходунок просто пожал плечами в ответ.

Они карабкались по пандусу, сложенному и наваленных тел. Не смотреть вниз. Не думать, что под ногами. Думать только о защитниках, которым пришлось драться. Думать о почти нечеловеческой смелости, превосходящей всякие пределы. Об этих Серых Мечах — недвижных, молчаливых телах в мундирах у дверей и на лицах. Биться и биться. Ни шага назад. Разрублены на куски там, где стояли. Эти солдаты посрамили нас всех. Урок… для Сжигателей мостов вокруг меня. Эта короткая, разрывающая сердца компания. Мы пришли на войну, не ведающую жалости.

Этот пандус сделан нарочно. Его сложили намеренно. Подход. К чему?

Он оканчивался беспорядочной грудой на высоте менее человеческого роста от крыши здания. Напротив стояло такое же здание, но пожар превратил его в груду дымящихся обломков.

Ходунок ступил на самый край насыпи. Остальные шли за ним, оглядывались, сгибались, смотря вниз, силясь понять значение всего увиденного. Рваный край открыл правду: под этим жутким сооружением не было строений. Это действительно плотные слои тел.

— Осадный пандус, — сказал Штырь спокойным, почти безразличным тоном. — Они хотели взять нечто…

— Нас, — прогудел голос сверху.

Арбалеты уставились в небо.

Паран поглядел на плоскую крышу здания. На краю виднелось двенадцать фигур. Их слабо освещали далекие огни.

— Они принесли лестницы, — продолжал голос, уже на дару. — Но мы все равно отбили их.

Эти воины не были из Серых Мечей. Они в доспехах, но это коллекция всякого рванья. У всех видимые части кожи покрыты полосами и зубцами. Словно тигры в человеческом обличье.

— Мне нравится раскраска, — крикнул вверх, тоже на дару, Еж. — Я обделаюсь от страху, эт точно.

Говоривший с ними человек, высокий и широкоплечий, с белоснежно — белыми саблями в руках, склонил голову набок. — Это не раскраска, малазанин.

Повисло молчание.

Потом он взмахнул саблей. — Поднимайтесь, если хотите.

С края крыши скользнули лестницы.

Ходунок колебался. Паран подошел ближе. — Думаю, нужно. С этим человеком и его сторонниками что-то…

Баргаст фыркнул: — Правда? — Он махнул Сжигателям, показывая на лестницу.

Паран наблюдал за восхождением, решив, что будет последним. Он увидел, что Хватка сгорбилась. — Проблемы, капрал?

Она вздрогнула, потерла правую руку.

— Вы больны, — сказал капитан, подходя и всматриваясь в ее бледное лицо. — Ранение? Идите к Колотуну.

— Он не поможет, капитан. Не заботьтесь об этом.

Я точно знаю, что ты чувствуешь. — Тогда вверх.

Капрал сделала шаг к ближайшей лестнице, словно к виселице.

Паран бросил взгляд к подножию пандуса. Там маячили смутно видимые фигуры. Слишком далеко для прицельного огня. Похоже, не горят желанием карабкаться вверх. Капитан не удивился. Полез наверх, борясь с уколами боли.

Крыша здания походила на небольшой лагерь беженцев. Навесы, палатки, курящиеся костерки, разожженные в щитах. Пакеты с едой, фляги с водой и вином. Ряд завернутых в покрывала — павшие, всего семеро. Паран видел в палатках и других лежащих людей, вероятно, раненых.

У ведущего на крышу люка реял флаг — ничто иное, как желтая детская туника, покрытая темными полосами.