Стивен Эриксон - Память льда

Шаги в коридоре обнаружили явление нового гостя — Коль не представлял, званого или незваного. Он оторвал взор от двух дряхлых членов Совета, склонивших колена перед погребальной ямой, и увидел в двери облаченную в мантию фигуру. Без маски, со странно неотчетливым лицом.

Рыцарь Смерти повернулся в скрипе доспехов, встречая пришельца. — К'рул, — проскрежетал он, — мой Повелитель приветствует тебя в своем святом убежище. К'рул? Нет ли в Даруджистане старого храма — тот, что с колокольней — Колокольня К'рула. Кто-то из 'старших'… Коль оглянулся, встретил взор Муриллио, увидел, как в глазах приятеля ясно отражено то же воспоминание. В комнату вошел Старший Бог. Стоит в пяти шагах от меня. Сбереги нас всех Беру! Еще один кровожадный ублюдок из древности…

К'рул пошел к Майб.

Коль, схватившись за рукоять меча, глотая комок страха, заступил путь Старшему Богу. — Стой, — захрипел он. Сердце застучало, когда он встретил глаза К'рула и увидел в них… ничто. Совсем ничего. — Если ты планируешь отворить ей горло на алтаре… Старший ты Бог или нет, тебе придется нелегко.

Беззубый рот стоявшего на другой стороне рамы Раф'Тогга беззвучно раскрылся.

Рыцарь Смерти издал звук, отдаленно напоминавший смех, затем сказал уже не своим голосом: — У смертных нет ничего, кроме дерзости.

Муриллио встал рядом с Колем, трепещущей рукой нащупывая рукоять рапиры.

К'рул глянул на неупокоенного Защитника, улыбнулся. — Их самый замечательный дар, Худ.

— Пока не становится слишком воинственным — может быть. Иначе он заслуживает лишь уничтожения.

— Отвечаю тебе: нет, — обратился Старший Бог к Колю. — Я не желаю повредить Майб. На самом деле я здесь ради ее… спасения.

— Тогда зачем, — фыркнул Муриллио, — здесь эта погребальная яма. Объясни!

— Это разъяснится со временем. Надеюсь. Знай: нечто произошло. Нечто неожиданное. Далеко на юге. Последствия неведомы… всем нам. Тем не менее, пришло время Майб…

— И что это означает, в точности? — спросил Коль.

— Теперь, — ответил Старший Бог, вставая на колени перед Майб, — она должна уснуть по — настоящему.

Они ушли. Исчезли из ее души, и с их уходом — с тем, что сделал, что делал сейчас Итковиан — разрушилось, пало руинами все, что она надеялась достичь.

Серебряная Лиса стояла неподвижно, скованная холодным потрясением.

Жестокая атака Каллора обнажила еще одну истину — Т'лан Ай бросили ее. Потеря, вонзившая в ее душу второе лезвие.

Снова предательство, жестокосердный губитель веры. Древнее наследие Ночной Стужи. Порван-Парус и Беллурдан, оба убитые махинациями Тайскренна, рукой Императрицы. И теперь… Вискиджек. Две морячки, так долго бывшие ее тенями. Убиты.

За коленопреклоненными Т'лан Имассами ожидали К'чайн Че'малле. Громадные звери не сделали шага к Имассам. Пока. Им нужно просто ворваться в их ряды, опустить лезвия и начать бойню. Мои дети не окажут сопротивления. Им все равно. О Итковиан, благородный глупец.

А эта армия смертных — она увидела внизу Серых Мечей, готовящих арканы, копья и щиты — нападет на К'чайн Че'малле. Армию Даджека уничтожают в Коралле — нужно взять северные ворота. Она увидела Грантла, Смертного Меча Трейка, ведущего свой растрепанный легион на соединение с Серыми Мечами. Увидела офицеров, скачущих перед нестройными рядами малазан, подгоняющих впавших в уныние солдат. Увидела Артантоса — Тайскренна, готовящегося открыть свой садок. Каладан Бруд склонился подле Корлат, магия Высшего Денала исцеляла Тисте Анди. Позади него Орфанталь — она чуяла в нем дракона, ледяной голод, жажду возвращения.

Все напрасно. Провидец и его демонические кондоры… К'чайн Че'малле… уничтожат их всех.

У нее нет выбора. Пора начинать. Отринув отчаяние, начать то, что так давно готовилось. Без надежды, но она должна сделать первый шаг по этому пути.

Серебряная Лиса открыла Телланн.

Исчезла внутри.

Материнская любовь терпелива.

Но я никогда не готовилась стать матерью. Я не была готова. Не ожидала, что придется отдать так много себя. Личность, что только еще начинала раскрываться.

Майб могла бы уйти. В самом начале. Отказать Крюппу, отказать Старшему Богу, Имассам — что ей до их потерянных душ? Малазане, все до одного. Враги. Ужасные носители магии. У всех на руках кровь ривийцев.

Дети должны быть даром. Физическим проявлением любви между женщиной и мужчиной. Из этой любви может родиться жертва.

Достаточно ли того, что дитя вышло из моей плоти? Прибыло в мир на манер всех детей? разве боль рождения — источник любви? Все в это верят. Они принимают связь между матерью и ребенком как должное, как естественное следствие факта рождения.

Не надо так полагать.

Мое дитя не невинно.

Зачато в жалости, не в любви; зачато ради ужасной цели — командовать Т'лан Имассами, завести их на еще одну войну. Предать их.

А теперь Майб в ловушке. Затеряна в мире снов, слишком обширном, чтобы понять его. Здесь сражаются силы, требующие, чтобы она действовала, делала… что-то.

Древние боги, звериные духи, человек, запертый в страдании, в сломанном, изувеченном теле. Грудная клетка передо мной — его? С ним я говорила, тогда, так давно? Тот, что извивался в материнском объятии? Мы родня, я и он? Оба пойманы разрушенными телами, оба обреченные соскальзывать во все большую муку?

Звери ждут меня. Человек ждет меня. Мы должны коснуться друг друга. Коснуться, получить доказательство, что мы не одиноки.

И что же ждет нас?

Клетка ребер, его тюрьма, должна быть сломана снаружи.

Дочь, ты могла забыть меня. Но этого человека, этого брата я никогда не забуду.

Она не была уверена, но ей показалось, что она снова ползет.

Зверь завыл в ее разуме — голос отчаянной агонии.

Она должна освободить его, если сможет. Таково требование жалости.

Не любви.

А, теперь я понимаю…

Итак.

Он должен принять их. Должен взять их боль. В этом мире, где у него отнято все, где он бредет без цели, отягощенный жизнями и смертями десятков тысяч людей — неспособный даровать им покой, неспособный — нежелающий — просто бросить их… с ним еще не покончено.

Он примет их. Этих Т'лан Имассов, вложивших все силы Садка Телланн в ритуал, пожравший их души. Ритуал, сделавший их — на взгляд остальных — всего лишь шелухой, оживленной вынесенными ими вне себя самих задачами, прикованными к вечности.

Шелуха, но… и кое-что еще.

Этой истины Итковиан не ожидал, не подготовился к ней.

…Ишарак Улан, рожденный третьим в семье Инала Тоома и Сульты А'рад из клана Нашар, клана самого Крона, весной года Больного Мха в земле Сырой Меди. Я помню…