Стивен Эриксон - Память льда

Ай и пес прокладывали путь сквозь визжащую массу. Леди оглянулась, широко раскрыла глаза: — Что? Что ты делаешь?

— Я принял Веру! — крикнул он. — Эта толпа стремится прямо к Малазанской армии — хотя сама еще этого не знает! И я иду с ней.

— Тук, послушай! Мы сотрем эту умилительную армию и ее недоношенного вождя! Нет нужды…

— Не уничтожайте их! Прошу, Зависть. Прорубите путь, но мне нужны ее остатки.

— Но…

— Не время! Я все решил. При удаче Опоннов мы встретимся снова. Ищи свои ответы, Зависть. А мне нужно найти друзей!

— Стой…

Тук махнул рукой и побежал по улице.

В спину мощно ударил магический взрыв, но он не оглянулся. Зависть сорвалась. Худ знает, она может совсем потерять терпение. Боги, пусть девчонка оставит хоть некоторых…

Он поравнялся с первым перекрестком — и врезался в толпу вопящих крестьян, подобно ему бегущих к главной артерии города. На ней сейчас бушевали Верные. Он тоже подхватил вопль — бессловесные звуки, которые мог бы издавать немой — и стал продираться с безумным упорством.

Как лист в широкой и глубокой реке…

Ладонь сильно шлепнула его. Шок, быстро затихающий — он попытался понять значение всего этого, но только тупо подумал, что не прочь снова свалиться в бессознательность. И тут его шлепнули снова.

Грант без особого желания открыл один глаз. — Уйди, — пробормотал он. Веко вновь упало.

— Ты пьян, — зарычала Стонни Менакис. — Ты воняешь. Боги, одеяло все в блевотине. Ну, по мне, пусть хоть гниет на теле. Он твой, Бьюк. Я пошла обратно в казармы.

Грантл слушал, как ее сапоги стучат по неровному скрипучему полу грязной комнатушки, как завизжала, открываясь, дверь и грохнула, снова закрывшись. Он вздохнул, перекатился на койке и приготовился снова заснуть.

По лицу хлестнула мокрая, холодная тряпка. — Утрись, — сказал Бьюк. — Ты мне, дружище, нужен трезвым.

— Никому я не нужен трезвым, — сказал Грантл, стягивая тряпку. — Оставь меня, Бьюк. Ты и все…

— Да, я и все. Сядь, черт дери.

Руки ухватили его за плечи, посадили прямо. Грантл попытался схватить Бьюка за запястья, но в руках не было силы. Он мог делать только слабые, беспорядочные рывки. Боль угнездилась в голове, стучала в закрытые веки. Он наклонился и выблевал. Жидкая желчь вырвалась через ноздри и рот, забрызгала потертые сапоги.

Рвотные позывы отступили. Странным образом и в голове прояснилось. Сплюнув последние комки слюны, он скривился. — Я тебя не просил, ублюдка. У тебя нет права…

— Заткнись.

Он со стоном уронил голову на ладони. — Сколько дней?..

— Шесть. Ты упустил шанс, Весельчак.

— Шанс? О чем ты?

— Уже поздно. Септарх и его паннионская армия перешли реку. Действо началось. Был слух, что блокпосты за пределами стен атакуют завтра. Они не устоят. Подходит большая сила. Ветераны, проведшие не одну осаду — и все успешно…

— Хватит. Ты сказал больше, чем я могу думать.

— Тебе просто не хочется. Харлло мертв, Грантл. Время протрезветь и скорбеть.

— А ты, Бьюк?

— Я уже отдал дань скорби. Давно.

— Худ возьми, точно.

— Ты не понял. Всегда меня не понимал. Я пережил горе, и оно ослабло. Ушло. Теперь… ну, теперь совсем ничего нет. Пустая, темная пещера. Пепелище. Но ты не таков, как я. Можешь думать иначе, но не таков.

Грантл потянулся, сорвал промокшую одежду, бросил на пол. Бьюк собрал ее и сунул ему в руки. Утерев тряпьем потный лоб, Грантл простонал: — Бессмысленная, несчастная смерть.

— Всякая смерть бессмысленна и несчастна, друг. Пока живущие не извлекут из нее пользу. Что ты, Весельчак, извлечешь из гибели Харлло? Прими мой совет, и темная пещера станет комфортабельным местом.

— Я не ищу комфорта.

— А надо бы. Я познал, что никакая иная цель не годится. Харлло был и мне другом. Судя по словам Серых Мечей, ты упал, и он сделал то, что положено другу — встал защитить тебя. Стоял над тобой и принимал удары. И был убит. Но он сделал то, чего хотел — защитить твою спину. Это его награда, Грантл? Ты хотел бы поглядеть в глаза его духу и сказать: 'дело того не стоило'?

— Не нужно было ему…

— Это больше не вопрос, а?

Комнату заполнило молчание. Грантл поскреб заросший подбородок, медленно поднял взгляд на Бьюка.

У старика слезы катились по впалым щекам. Пойманный на чувствах, он стыдливо отвернулся. — Стонни настроена убить тебя самолично, — пробормотал он, вставая, чтобы открыть ставни на единственном окне. Солнечный свет наполнил комнату. — Она потеряла друга, а сейчас может потерять и второго.

— Она потеряла двоих, Бьюк. Парень — Баргаст…

— Ага, точно. Мы почти не видели Хетан и Кафала после прибытия. Они спелись с Серыми — думаю, где-то пьют. Стонни может знать больше — она остановилась в их казармах.

— А ты?

— Все еще в услужении Бочелена и Корбала Броча.

— Худом клятый дурак.

Бьюк вытер лицо, повернулся, выдавил усмешку. — Ну вот ты и вернулся.

— Провались в Бездну, недоносок.

Миновав прогибающуюся лестницу, они вышли на улицу. Грантл тяжело опирался на тощего товарища. Кровь все еще шумела в голове, пустой желудок скручивали рвотные позывы.

Он смутно помнил город — воспоминания, испорченные шоком, а затем пинтами и пинтами эля — и потому оглядывался с тупым изумлением. — Что это за район?

— Задворки квартала Старый Дарудж, Храмовый район, — сказал Бьюк. — Еще одна улица к северу, и ты наткнешься на роскошь храмов и запретных садов. Ты сейчас на единственной гнилой улочке с единственной ветхой гостиницей в этом районе, Грантл.

— Кажется, я был здесь раньше, — пробурчал он, рассматривая окрестные здания. — Кто-то извинялся, не помню за что.

— Извинения легко принимать. Я припомню, что случилось.

— Да, не сомневаюсь, что легко. — Он с сожалением оглядел свою одежду. — Мне нужна ванна. Где мои сабли?

— О них позаботилась Стонни. Как и о твоей монете. Тебе заплатили — никаких долгов — так что можешь начать жить.

— Прогуляться.

— Прогуляться. Я с тобой, по крайней мере до казарм…

— На случай, если заблужусь, — сухо сказал Грантл.

Бьюк кивнул.

— Ну, до схватки остались считанные звоны…

— Да. Дестриант может тебе помочь с хворью, если вежливо попросить.

Они повернули на юг, обошли квартал с потрепанной гостиницей и вышли на широкие улицы между окруженными валами Стоянками. Навстречу попадалось мало прохожих, и они осторожно крались, словно под пеленой нарастающей паники. Град окруженный, ожидающий первой крови.