Кэролайн Черри - Врата Изгнанников

Это казалось похоже на правду. Это казалось очень похоже на правду, после стольких обманов и ошибок.

— Почему мы должны верить тебе? — спросила Моргейн. — Ты уже ошибся дважды , Чи.

— Я не хочу умирать. — Голос Чи дрогнул. Он наклонился вперед в седле, холодном ветер трепал рубашку, туго облегавшую плечи. — Как перед Богом, леди — ехать туда, куда вы хотите, означает сунуть голову прямо волку в пасть. Я знаю, что ошибался. И нет мне извинения, хотя я надеялся, что мы поедем быстрее, и думал — напрасно — что хорошо знаю то место. Но вот это место я действительно хорошо знаю. Я здесь жил. И — клянусь жизнью! — на этот раз я не ошибусь.

— Мы не можем больше гнать лошадей, — проворчал Вейни. — Лио , кого бы мы ни встретили, нам от них не убежать.

Моргейн взглянула на него. На мгновение в ее глазах появилось выражение, которое он хорошо знал и боялся — нетерпение, которое могло убить их. Потом рассудок победил.

— Недалеко отсюда я знаю место, — очень спокойно сказал Чи, — где можно разбить лагерь.

Место оказалось поляной, хорошо укрытой между деревьями, через которую тек ручеек, пробивавшийся через камни — не слишком много воды, решил Вейни, когда они прискакали туда, но вполне достаточно. Он спустился на землю и внезапно обнаружил, что все кости болят, кольчуга давит на плечи намного сильнее, чем два дня назад, когда он надел ее. — Давай я, — сказал он, перехватывая поводья Сиптаха, пока Моргейн спускалась с жеребца: серый собрался воевать с украденным гнедым мерином, уши напряжены, движения полны лошадиной хитрости — еще не прямой вызов, но по дороге к нему, слегка увеличенная агрессивность, которая означала, что все три лошади в опасности.

— Он ненавидит гнедого, — сказала Моргейн, протянула руку и, рванув за подбородочный ремень, заставила серого посмотреть на нее. Она ласково потерла нос жеребца, как будто тот был маленьким детским пони. — Не беспокойся, я возьму его в руки. Он разволновался из-за Эрхин.

Щеки Вейни покраснели. Это слишком походило на упрек, и ударило по больному месту.

А Чи, очень разумно, привязал свою лошадь подальше от Сиптаха, на маленькой прогалине среди сосен — хотя бы сосны здесь такие же, как в Эндар-Карше; среди камней зеленели клочки травы.

Расседлывая кобылу, Вейни взглянул мимо плеча Эрхин в сторону Чи. — Небеса знают, — сказал он Моргейн, — что в мешках, которые он получил вместе с лошадью.

— И мы узнаем, — тихо сказала Моргейн, ставя на землю оружие Чи, которое Сиптах так долго нес. — И пускай он сам везет свои доспехи, когда мы опять поскачем. Хуш, Хуш. — Серый попытался заржать, она протянула руку и, схватив жеребца за уздечку, несколько раз сильно дернула. — Ну, ты, веди себя получше.

Но жеребец из Бейна помотал головой и все равно негромко заржал, а Эрхин, стоявшая рядом, вздрогнула. — Еще одно сражение, — улыбаясь сказал Вейни. — Среди многих других неприятностей.

— Эти другие неприятности жалят в два раза больнее, — сказала Моргейн, и раздраженно посмотрела на него, как будто хотела сказать, что природа такая, какая есть.

— Можно избавиться от гнедого.

— Я не просила.

Да, конь Чи мешал, и здорово мешал. Вейни стиснул челюсти, снял с кобылы седло и вытер ее с ног до головы, пока Моргейн делала то же самое с серым, улучшив его настроение.

Потом подошел Чи и принес седельные сумки, висевшие на гнедом.

В руке он держа складной нож.

Чи поднял руку и протянул Вейни нож, рукояткой вперед, а седельные сумки поставил на землю. — Не думаю, что вам понравится, если эта штука будет у меня, — сказал он и, когда Вейни протянул руку и взял нож, добавил. — Обыщи сумки, если хочешь. Или меня.

Вейни уставился на него. Дело чести: верят они Чи или нет.

— Да, — мгновенно сказала Моргейн, в таких делах не колебавшаяся ни на секунду.

Или потому, что ее вассал заколебался.

— Пошли со мной, — сказал Вейни. Во всяком случае все будет вежливо и без свидетелей, никакого позора. Он отвел Чи в сторону, к камням, и убедился, что второго ножа у него нет. Оба чувствовали себя неловко.

— Мне бы хотелось, — сказал Чи, который глядел в сторону, когда его обыскивали, — оставить эту игрушку себе. Мне нужно чем-то бриться. Мне нужен нож, чтобы защищаться, если кто-нибудь захочет убить меня. И мне нужно одеяло, которое есть в сумке. Твое я потерял в лесу. Мне холодно, я мерзну.

— Одеяло возьми, — сказал Вейни, не найдя больше ничего. — А для бритья…, — он-то думал, что этим оружием человек хочет убить себя, и ему это не понравилось. Это не выбор человека, так отчаянно боровшегося за жизнь. И это не тот выбор, который привел его ним — скорее трусость, непонятная в человеке, который столько пережил. — Я дам тебе свой. И я обыщу все остальные мешки, понял?

— Не сомневаюсь, — ответил Чи.

Струйка дыма вливалась в туман, повисший над холмами; Вейни забрался на невысокий камень, чтобы высмотреть все, что возможно, потом спрыгнул на землю и подошел к Моргейн, которая готовила еду. — Наш костер не привлек ничьего внимания, — сказал он.

— На востоке горит?

— Да, и к тому же дует восточный ветер. Там очень много подлеска. Не думаю, что они в состоянии остановить огонь, пока он не дойдет до полей. — Пожар все еще волновал его, особенно мысль о попавших в огненное кольцо лошадях. — Они не смогут пройти по дорогам, если ветер поменяет направление. И никто не сможет.

Какое-то Моргейн ничего не отвечала, потом подсыпала в еду немного соли. — Хотела бы я быть уверенным в этом.

Вейни сел на корточки и положил локти на колени, думая о карте, которую нарисовал для них Чи, прикидывая, сколько они уже прошли и сколько осталось идти на север до места, которое называется Теджос, и где стоят ворота, а потом внутрь земли, принадлежащей кел.

Он по-прежнему не спускал глаз с Чи, а Моргейн, работая, не спускала глаз с него. И вот перед ними появился незнакомец с растрепанной бородой, глядевший из-под белых соломенных волос. Наполнив одну из их сковородок водой из весело журчащего ручейка, вооружившись занятым ножом, куском мыла и расческой из панциря черепахи, принадлежащей Моргейн, Чи вымыл волосы, завязал их в косы и уложил на голове, дав солнцу высушить их до цвета соломы. Сейчас он сидел, наклонившись вперед и упрямо выскребал намыленную бороду.

Узкое лицо, обожженное солнцем наверху и слегка бледное там, где его покрывала борода. Симпатичное лицо, и неожиданно юное — едва ли больше двух десятков лет: от безумца не осталось ничего, ничего кроме молодого человека, от которого невозможно ожидать опыта умудренного жизнью воина, и который, тем не менее, изо всех сил старается предстать перед ними в самом лучшем виде. Чи, одетый в тонкую рубашку, немного дрожал от холода, несмотря на то, что по грудь завернулся в одеяло. Тем не менее, смачивая кожу водой с мылом, он скреб и скреб ее, а вода, капавшая с мокрых кос, холодила плечи и тело.