Наталья Михайлова - Земля Горящих Трав

После медицинского обследования Сеславин увез жену в Даргород. Ярвенна медленно обошла небольшую квартиру, полила цветы и переставила их ближе к свету. Потом она легла спать и проспала больше суток. Врач предупреждал Сеславина, что жизнь полевицы отняла у Ярвенны много сил, и ей надо будет отдохнуть. Сеславин, когда она открыла глаза, облегченно вздохнул:

— Я боялся, что ты уснула на всю зиму.

Наконец Ярвенна ожила. Проснувшись, она сама заварила чай и начала звенеть посудой на кухне, постирала и убрала в шкаф свое платье, в котором жила в Патоис. Оно совсем износилось, но выбрасывать его Ярвенна не хотела.

Лишь на следующий день Сеславин рассказал ей правду о катастрофе в Тиевес. Ярвенна молча плакала. Сеславин упомянул о видении Духа Земли Горящих Трав у Аттаре под завалом. Ярвенна, утирая слезы, кивнула:

— Аттаре говорил правильно! Это он, Дух Земли. В Патоис я видела его… В моем полевом дневнике есть записи об этом.

Осенью и зимой Ярвенне предстояло работать дома. Ей нужно было подробно описать свою жизнь среди растений Патоис, осмыслить результаты опыта.

Сеславин принял предложение Аттаре и с утра уходил на стройку на побережье Сорренского моря: из запорошенного снегом Даргорода — к стеклянно-голубому небу Соверна. Ярвенна с радостью вела дом: готовила, прибирала. В это же время она написала ряд статей, развивая в них начала собственного учения о мире Горящих Трав.

Хородар, художник и светописец из Звониграда, в день гибели экспедиции в Тиевес проявлял снимки в своей домашней лаборатории. Это спасло ему жизнь. Теперь звониградец расписывал стены храма в будущем городе-музее.

Сам Хородар, как нарочно, до смешного был внешне похож на рогатого тиевесского богатыря. Он носил черную бороду в блестящих завитках, точно из вороненой стали, таких упругих, что, казалось, повесь на любой из них чайник — не разогнется. У Хородара, как у силача с фрески, были толстые ноздри и губы, приподнятые надглазные кости и карие глаза немного навыкате — тот же тип лица. Торс у художника был такой, что по нему можно было изучать анатомию мышц. Чтобы густые, непокорные волосы не лезли в глаза, Хородар завел привычку за работой повязывать голову пестрой косынкой узлом назад.

В Тиевес он ходил в косынке и фартуке, с засученными по локоть рукавами на волосатых руках, и если бы одежда на нем не пестрела пятнами краски, его можно было бы принять за деревенского кузнеца.

Мастера из Тиевес имели обыкновение тщательно, до стеклянного блеска, полировать наружный слой штукатурки. Роспись по мокрому грунту требовала большого искусства и быстроты: пока стена не успеет высохнуть. Хородар изумлялся, каких высот достигала тамошняя техника живописи. Он спускался в подземную часть храма, облеченный сиянием: как древний жрец с факелом, только сам одновременно и жрец, и факел. Когда краска высыхала, Хородар покрывал фреску белым воском. Воск не только предохранял ее от сырости, но и усиливал яркость.

Хородар выполнял всю настенную роспись сам, без помощи подмастерьев. Он стремился как можно точнее воспроизвести фрески по зрительной памяти и по светописным снимкам, сделанным в Тиевес. Сеславин, мастер-десятник со своими рабочими, помогал художнику готовить стены под живопись. Рабочие освоили тот способ облицовки, что Сеславин изучил на раскопках, и на берегу Сорренского моря рождался настоящий двойник земного храма.

Для посетителей приморский город-музей был открыт в середине весны. Розы уже цвели. Под высоким прозрачным небом играл оркестр. Казалось, что музыка то поднимается вверх, то стелется по земле, как будто она — дым от костра, и ее носит ветер. Церемония начиналась с открытия памятника погибшим.

Это были их алтари, точно такие же, какие еще недавно стояли на месте раскопок. Вот на отшлифованной гранитной глыбе желтеет крупный янтарь и распростерлась еловая лапа. Гранит, ель, янтарь — символы хельда Бьярни из Беркенфьолле. Вот глиняный кувшин, из которого струйкой льется вода прямо в чашу белого мрамора. Это алтарь Дено из Селлы. Всего двенадцать алтарей… Если бы не случайность, были бы все четырнадцать: горел бы в железной плошке огонь Сеславина и алела бы роза самого Аттаре, тоже искусственная, как еловая ветвь Бьярни.

И мертвые, и живые представлены к награде: ордену Земли Горящих Трав, учрежденному недавно — до сих пор им не награждался еще никто.

Знак ордена представлял собой овал с зубчатыми краями. На лицевой стороне располагались позолоченные фигурки юноши и девушки на фоне арки, обозначающей переход в сопределье.

Аттаре и Сеславина пригласили взойти на подмостки. Сеславин до свадьбы носил небольшую бороду: мастер даргородского двоеборья, он хотел быть похожим на древних витязей. Но, женившись, начал бриться. У Сеславина было такое молодое и мужественное лицо,

что многие собравшиеся на трибунах люди посматривали на него с улыбкой: он всем понравился. Аттаре, наоборот, со своей благородной красотой невольно настраивал на возвышенный лад.

Представитель Всемирного Комитета народов прикрепил орденские знаки на грудь тому и другому.

Впереди была лекция Аттаре о раскопках в Тиевес и первая экскурсия по музею. Сеславин перешел в первый ряд на трибуны, где его ждала жена с такими зелеными глазами, что за десять шагов можно было разглядеть, какого они цвета.

Семья Аттаре жила в деревне под Оргонто и принадлежала к местной общине виноделов. Землепроходцев из "Северной Оливы" после церемонии открытия музея Аттаре позвал в гости на несколько дней: им всем предстояло необыкновенное зрелище — испытания крыломаха.

Утром отлив обнажил дно вдоль побережья Сорренского моря. Аттаре — босой, в шелковой красной рубашке и узких черных штанах, закатанных выше колен — с корзиной в руках отправился собирать моллюсков. Он шел вдоль каменистого берега. Крабы спрятались под камнями. Под солнцем сохли медузы и мотки водорослей. В лужицах сверкала вода. Жители Соверна веками употребляли в пищу моллюсков и крабов. Сегодня Аттаре задумал приготовить обед по всем правилам южной кухни. По рецепту местных рыбаков, он решил просто поджарить моллюсков, — весь колорит блюда состоял не в них, а в особом соусе, который к ним подавался: из оливкового масла, лимона, перца и прочих специй.

Стол накрыли на веранде, увитой виноградом. Вокруг зеленели мирты, им еще рано было цвести. Тиона, младшая сестра Аттаре, приготовила целую гору печенья, пахнущего медом и миндалем. Художник Хородар с рассеянным видом отправлял в рот печенье за печеньем то с вином, то со сливками. Мысли его занимала Ярвенна… Какие глаза у нее — просто беда! Вправе ли быть у чужих жен такие глаза?..