Наталья Михайлова - Земля Горящих Трав

— Рисунки на камнях в Патоис и надписи на бересте доносят до нас предание про змея, вроде того, которого одолел Сеславин, — вспомнил Аттаре. — Это чудовище сильно докучало местным племенам. Но среди людей отыскался богатырь, или, точнее сказать, волхв. Он сражался тем же способом, что и Сеславин: сам принимал облик разных зверей, — и все-таки победил змея. Я думаю, подобные опасные существа часто рождаются в трудные для Духа времена. Не забывайте, что в последние пятьсот лет Дух снова впал в дикость и печаль, даже хуже того: его сводит с ума страх перед паразитом. Без людей он теряет свою цельность… Вот и рождаются снова чудовища, как на заре истории Земли. И избавить Духа от них уже некому, некому направить, образно говоря, «тура» против «змея».

Огромную свалку в Летхе накрывали снежные тучи и поливал грязный дождь. С моря дули холодные ветра. Местные обитатели вернулись в мегаполис, под крыло канцлера Стейра, который давал им кров и работу или пособие по безработице. Только такие, как Омшо, чьи корни уже давно засели намертво в мерзлой земле свалки, ютились в фургончиках, жгли в кострах отсыревший хлам и сажали аккумуляторы ветхих обогревателей.

Вечером к дяде Омшо приехал из города "сумасшедший ученый", тот самый высокий худой человек, который рассуждал о "тонких вибрациях". Он называл себя квазиологом, а свою науку — квазиологией: учением обо всем, что подходит под понятие «квази», иначе говоря, обо всем, что существует "как будто". Квазиолог — его так все и называли — принес полную сумку пива, хлеба и колбасы. Лансе поел и немного выпил вместе со старшими, а потом оставил Омшо и Квазиолога пить пиво вдвоем: сам Лансе не любил напиваться, да и его покровитель дядя Омшо не позволил бы ему.

От холода натянув на ладони рукава длинного свитера, Лансе, озираясь, вылез из фургона. Под луной колыхнулась тень: ему навстречу шагнул лохматый Хенко в синей куртке. Они еще вчера договорились, что пойдут вызывать Черного Жителя.

Дядя Омшо всегда был против таких вещей: он считал, что незачем зря беспокоить загадочных существ. Йанти Черный Житель не интересовал, и Хенко волей-неволей пришлось позвать с собой Лансе, которого презирал в глубине души за недостаток мужественности. Но перед лицом Черного Жителя надежнее было оказаться вдвоем: Хенко признавался себе, что в одиночку даже он помер бы на месте от страха.

— А ты не смоешься? — с сомнением спросил он Лансе.

Тот исподлобья посмотрел на Хенко:

— Не хочешь со мной идти — не надо.

— Ладно, пошли, я уж так, — примирительно сказал Хенко. — Лишь бы Омшо потом не разорался.

— Омшо никогда не орет, — возразил Лансе.

Юноши направились в самую глубину свалки. В свете луны блестели белые и серые холодильники, ванны и батареи, в глубине длинной трубы что-то шуршало — может быть, шуршунчик, который забрел с кладбища старых машин. Слабый ветер чуть-чуть мел снег.

Лансе покосился на широкий плоский экран, прислоненный к длинному радиатору. Экран был крест-накрест перечеркнут двумя толстыми красными мазками. Кто-то взял самую широкую кисть и не пожалел масляной краски. Впрочем, она уже сильно облезла.

— Думаешь, это тот самый телек?.. — Хенко ускорил шаг, озираясь. — Но если перечеркнутый, то ведь ничего?

Лансе только кивнул, закусив губу. На свалке верили, будто то там, то тут появляется загадочный неработающий телевизор, который по ночам показывает несуществующий 901-ый канал. Кто посмотрит хоть одну передачу, сойдет с ума, или его затянет в какие-то страшные лабиринты, откуда нет выхода.

— Омшо говорил, — чуть задыхаясь от пережитого страха, сказал Лансе, когда они миновали телевизор и зашли за ряды ржавых контейнеров, — что это он сам его нашел и перечеркнул еще десять лет назад.

Хенко посмотрел на Лансе с некоторым уважением. Он много слушает старого Омшо, а тот в свою очередь знает кучу всего.

Юноши шли, стараясь не оглядываться, мимо свай и труб, туда, где на песчаном пустыре торчат из земли пруты арматуры. Ветер усиливался. Он почти весь снег смел с пустыря, обнажил обледенелый песок. Хенко остановился, настороженно осмотрелся.

— Здесь! — сказал он.

Лансе поежился, пряча руки в длинных рукавах драного свитера. Хенко от волнения с силой сжал кулаки и стал твердить странное заветное слово:

— Шахди, Шахди!

Оба прислушались. Только ветер звенел в арматуре.

— Шахди! — снова позвал Хенко.

Они с Лансе снова помолчали, напряженно следя за тенями на земле, потом позвали опять. Черный Житель не являлся.

— Не идет, — с невольным облегчением вздохнул Хенко. — Не работают тонкие вибрации, — он усмехнулся.

— Говорил же Ошмо… — начал Лансе и вдруг замолчал, отступив на шаг, глядя куда-то за спину Хенко и вверх.

Хенко рывком развернулся.

Черный Житель в потертой черной кожаной куртке, держа под мышкой пробитый мотоциклетный шлем, стоял на куче металла и неподвижно смотрел на Хенко и Лансе. Мгновение — и Черный Житель уже возник на земле прямо перед двумя юношами.

— Не тронешь нас? — осипшим голосом спросил Хенко.

Лансе дрожащими губами подсказал:

— Пиво…

Хенко спохватился и поспешно достал из-под полы куртки полупустую бутылку:

— Вот тебе угощение, Черный Житель, — скороговоркой сказал и выплеснул пиво на землю. — Мы с тобой в мире.

Черный Житель медленно кивнул. Потом так же медленно поднял руку и показал на Лансе.

— Вы с ним, — сказал он, — должны стать друзьями.

Хенко беспомощно поднял брови. Лансе растерянно приоткрыл рот.

— Вы, Хенко и Лансе, — Черный Житель подчеркнул их имена, — должны стать друзьями.

Оба подростка не смотрели друг на друга, хотя стояли рядом.

— Ждите великих перемен. Скоро весь мир изменится, — доносился до них тихий голос Черного Жителя. — До начала перемен вам нужно стать друзьями. Придет трудное время, надо стоять друг за друга.

Черный Житель поднял руку перед лицом и медленно стер самого себя: через миг его не было уже нигде. Хенко подняв голову, посмотрел на кучу металла, где Лансе заметил Жителя в самом начале. Никого, и даже ветер перестал гудеть в арматуре…

— Ты ведь его тоже видел? — запоздало спохватился Хенко, оборачиваясь к своему потрясенному спутнику. — Это не только я видел, да?!

Омшо крошил на газете сухолист. Хенко сидел на полу, Лансе — на ящике, прихлебывая из пластикового стакана крепкий до черноты чай. В окна фургона, в котором жил дядя Омшо, било утреннее солнце, и тот заслонил их газетами.

— Черный Житель-то знает, зачем вам быть друзьями, — кивая головой в лад движениям ножа, приговаривал Омшо. — Вы не знаете, а он знает. Никогда такого не было, чтобы он предсказывал зря. Перемены, говорите, скоро… — он ссыпал мелко нарезанный сухолист в жестяную банку из-под кофе, не забыв отложить часть в газетном кульке себе в карман, и встал, загородив собой половину фургона. — Что же это у нас переменится, хотел бы я знать?..