Лорел Гамильтон - Глоток Мрака

— Ты сказала, что знаешь, чьи это чары? Кто это был?

Ба смущенно уставилась в пол.

— Твоя кузина Кэйр. Она меня проведывать наезжает. Она мне тоже внучка, — добавила она, оправдываясь.

— Я помню, что я не единственная твоя внучка, Ба.

— Ты моему сердцу дороже всех, Мерри.

— Я не ревную, Ба. Но расскажи, как все вышло.

— Она такая была нежная, все ластилась, по волосам меня гладила, говорила — красивые какие! Смеялась, что рада хоть что-то красивое унаследовать.

Моя кузина Кэйр высока и стройна, фигурой настоящая сидхе — но лицом она выдалась в Ба, безносая, как брауни, а при гладкой белой коже, унаследованной от сидхе, лицо производило странное впечатление. Нос ей могли бы восстановить пластические хирурги, но она, как большинство сидхе, в человеческую медицину не верила.

— А она знала, что ты собираешься ко мне?

— Да.

— Но зачем ей желать мне вреда?

— Возможно, она не тебе желала вреда, — сказал Дойль.

— А как же?

— Тебе я бы никогда ничего дурного нарочно не сделала, но этих двух… — Ба пальцем ткнула себе за спину на Шолто и вперед на Дойля, — этих двух я б прикончила в охотку.

— Ты все еще этого хочешь? — негромко спросила я.

Она задумалась, потом сказала:

— Нет, убить не хочу. И Царь слуа, и Мрак теперь твои мужчины, Мерри, а союзники они сильные. Я тебя такой силы не лишу.

— А то, что они отцы твоих правнуков, для тебя совсем не важно? — спросила я, глядя ей в глаза.

— Для меня ничего нет важнее, чем то, что ты в тяжести. — Она улыбнулась, и все лицо ее осветилось радостью. Эта улыбка озаряла все мое детство, я ее ценила всю жизнь. Подарив мне эту улыбку, Ба сказала: — А уж двойняшки — так хорошо, что поверить боюсь.

Она снова посерьезнела.

— Что такое, Ба? — спросила я.

— У тебя кровь брауни в жилах, дитятко, а теперь один твой ребенок родится с кровью слуа, да и у Мрака в крови чего только не намешано. — Она покосилась на ночных летунов, облепивших стены.

Я понимала ее тревогу. У меня внутри сейчас вызревал весьма многообещающий генетический коктейль. Я этому могла только радоваться, но тревога, написанная на лице Ба, мне сейчас была нужна меньше всего.

Она вздрогнула, как от внезапного холода.

— Я теперь в тайны Золотого двора не вхожа, но догадываюсь, что Кэйр за такое дело предложили нечто, чего ей страстно хочется. Она моей жизнью рискнула, выставив меня на этих двоих. — И она снова ткнула в них пальцем.

Подумав, я поняла, что она полностью права. Шансы, что она причинит Дойлю и Шолто серьезный вред, были высоки, потому что они не хотели бы сделать больно моей бабушке, а значит, могли промедлить. Но конечно, если бы она поставила в опасность меня или начала бы им по-настоящему угрожать, у них не осталось бы выбора, как только нанести ответный удар.

Я представила мою Ба в противостоянии с Дойлем и царем слуа, и похолодела. Наверное, мысли отразились у меня на лице, потому что Дойль отодвинулся от Ба подальше. Рис ее все еще удерживал на расстоянии от моей постели — точнее, преграждал ей путь, да она и сама не пыталась подойти ко мне. Думаю, она понимала, что стражи какое-то время будут осторожничать на ее счет. И я с ними соглашалась. У чар бывает последействие или отсроченное действие, оно может сохраняться, даже когда материальный носитель удален. Пока чары Кэйр не изучены, мы не можем знать наверняка, для чего они предназначались.

— Но ради чего она решилась бы рискнуть жизнью собственной бабушки? — изумленно спросил Гален.

— Полагаю, я знаю, — сказал Дойль. — Я побывал при Золотом дворе в образе собаки. Даже черных гончаков там считают пока просто собаками. А при собаках говорить никто не стесняется.

— Ты что-нибудь слышал об этих чарах? — спросил Рис.

— Нет, о родственниках Мерри. — Дойль шагнул и взял меня за руку, чему я была благодарна. — При дворе немало тех, кто во внешности Кэйр видит повод не хотеть появления Мерри на троне. — Он поклонился Ба: — Мое мнение совсем иное, но Золотой двор вторую твою внучку считает уродом, да и Мерри не многим лучше, поскольку она слишком похожа на людей. Ее рост и округлости им нравятся не больше, чем лицо Кэйр.

— Самовлюбленные мерзавцы они, Благие, — сказала Ба. — Я среди них столько зим прожила, за принца их вышла, а они все равно мне не простили, что я похожа на брауни. Пошла бы я в отцовскую родню, в людей, они бы, может, лучше ко мне были. Но кровь брауни человеческую побила, и — нет, ничего кроме они не видят!

— Твои близнецы обе красавицы, и кроме цвета глаз и волос совершенные сидхе. Их считают своими, — сказал Дойль.

— Зато внучку ни одну не считают, — сказала Ба.

— Верно, — согласился Дойль.

— А задумался ли кто-нибудь, что у всех отцов, кроме меня, кровь смешанная? — спроси Рис. Он аккуратно держал на отлете руку с зажатой в пальцах сияющей ниткой. Что нам с ней делать теперь?

— Всяк к своему тянется, — заметила Ба.

— Благие разделились, — сказала я. — Кто-то говорит, что если я смогу помочь паре чистокровных сидхе завести ребенка, то за мной пойдут многие из обоих дворов. А другие уверены, что с моей помощью плодовитыми могут стать только смешанные пары, потому что моя собственная кровь не чиста.

Дойл поглаживал мне ладонь большим пальцем. Нервный жест, говоривший, что и сам он об этом задумывался. Как там сказала Ба? Всяк к своему тянется? Может ли быть, что я не настолько сидхе, чтобы помочь чистокровным?

— У тебя кровь, Дойль? — воскликнул Гален. Шагнув к своему капитану, он дотронулся до его спины.

Пальцы окрасились алым.

Дойль не поморщился, не вздрогнул.

— Всего лишь царапина.

— Но откуда?

— Я полагаю, стекло было покрыто каким-то искусственным материалом, — сказал Дойль.

— И поэтому осколок тебя порезал? — спросила я.

— Обычным стеклом я тоже могу порезаться, — ответил Дойль.

— Но не будь этого искусственного покрытия, ты бы уже исцелился?

— Да, ведь порез небольшой.

— Но получил ты его, закрывая собой Мерри, — сказала Ба очень ровным и почти потерявшим акцент голосом. Если она хотела, она могла говорить без акцента, хотя случалось такое нечасто.

— Да, — сказал Дойль, поворачиваясь к ней.

Она проглотила комок.

— У меня устойчивости к магии нужной нет, чтобы остаться при моей Мерри, верно я поняла?

— Против нас направлена магия сидхе, — сказал он.

Она кивнула, и на лице ее появилось выражение глубокого горя.

— Нельзя мне с тобой остаться, дитятко. Я не выстою против того, что меня заставят делать. Я потому из двора-то их ушла. Брауни там прислуга; пока нас не замечают, нам нечего бояться — но в политику брауни соваться не надо.

Я потянулась к ней рукой:

— Ба, прошу…