Лорел Гамильтон - Глоток Мрака

— Как сейчас, — объяснял Доусон, и он начал прикладывать осколок к ранам Джонти, спускаясь ниже, как будто что-то вырезал. Моя рука покалывала. Покалывала татуировка на моей руке.

Я отступила подальше от Дойла. Он попытался поймать мою руку, но я убрала ее раньше, чем он смог коснуться ее. Так или иначе, но я не была уверена, что будет хорошо, если я коснусь его рукой крови, когда ее покалывало. До конца не понимая, что случилось, я не сомневалась, что мне нужно подойти и встать на колени около Доусона.

Я произнесла слова, которые не собиралась говорить, и как будто вселенная ждала именно этих слов, и с каждым из них это было, словно само время освобождалось дыханием.

— Вы зовете меня кровью и металлом. Что Вы хотите от меня?

Доусон смотрел на меня, и его губы двигались, но это было так, как будто он тоже не контролировал то, что говорил.

— Излечите его, Мередит. Я прошу это с кровью, и металлом, и волшебством, которое Вы дали этой плоти.

— Пусть будет так, — сказала я, и провела рукой по спине Джонти. По моей коже пробежала волна жара, словно кровь тянулась к металлу. Момент почти невыносимой боли, затем кровь вырвалась вверх из тела Джонти. Металл вместе с кровью выходил из тела.

Джонти пришел в себя, задыхаясь. Но кровь продолжала наливать. Я отклонилась назад, подальше от него и Доусон вместе со мной. Кровь замедлилась и, хотя металл отсутствовал, раны не заживали.

Джонти повернул голову с заметным усилием и сказал,

— Ты зовешь мою кровь, Моя Королева. Ты очистила меня от человеческого металла. Я умираю за тебя, и я доволен.

Я покачала головой.

— Я не хочу, чтобы ты умирал за меня, Джонти. Я хочу, чтобы ты жил.

— Некоторые вещи не предназначены для жизни, принцесса, — сказал он.

— Похоже, мы умно поступили, что не прибыли, когда получили призыв, мы тоже могли бы умереть здесь, — сказал голос из темноты. Я повернулась и увидела близнецов гоблинов, Ясеня и Падуба. В темноте их можно было принять за сидхе, столь же высокие, прямые, более накаченные, но усиленные тренировки в спортзале могли бы это объяснить. Их желтые волосы были немного коротки, слегка касаясь плеч. Если бы они были длиннее, то вполне бы сошли за сидхе.

Было слишком темно, чтобы видеть, что глаза Ясеня сияюще-зелеными, как листья дерева, в честь которого его звали, и глаза Падуба были огненно-алыми, как зимние ягоды. Только разлив одного цвета, без белка и выдавал в них кровь гоблинов.

— Я не призывала вас, — сказала я.

— Твоя магия призывает Красных Колпаков, и кровь нашего отца в нас, — сказал Ясень.

— Я ненавижу белую магию, которую ты в нас пробудила, и которая призывает нас, — сказала Падуб.

Они кивнули в унисон.

— Мы ненавидим эту твою руку крови, она призывает нас, как будто мы Красными Колпаки. Мы сидхе, и ты помогла нам понять, что это больше, чем кровь гоблинов, но твоя рука власти призывает нас, как будто мы — низшие фейри, — сказал Ясень.

— Мне было достаточно, что твоя магия в Лос-Анджелесе сделала меня более сильным гоблином, но я думал, что я стану гоблином, каким они когда-то были. — Сказал Ясень. — Но я, нет мы, все еще слабы, или твоя магия не тянула бы нас как собаку по свистку владельца. — Его голос был горек.

— Вы позволили бы им умиреть из гордости? — Спросила я.

— Мы гоблины, — сказал Ясень. — Мы не лечим. Мы убиваем и разрушаем. Мы то, что мы есть с тех давних времен, когда соглашение украло наши силы и перенесло нас в Америку. Больше для гоблинов нигде нет места.

Я споткнулась, запутавшись в полах своего пальто. Ясень посмеялся надо мной, но мне было все равно. Я знала нечто. Я чувствовала. И знала, что права. Не уверена, что именно «это» было, но меня тянуло к близнецам. Это заставляло меня идти через мерзлое поле, по заиндевевшей траве, которая сухо шуршала по коже моего пальто.

Дойл догнал меня и шел рядом.

— Будь осторожна, моя Мерри.

Он был прав, но чувство во мне тоже было правильным. Запах роз разливался в воздухе, словно на холодном лунном свете пахнуло летним зноем.

Рис догнал нас и коснулся руки Дойла.

— Богиня рядом, Дойл. Все будет в порядке.

Я поцеловала Дойл, для чего ему нужно было помочь мне это сделать и наклониться ко мне, затем я поцеловала Риса. Когда он смотрел на него, на его лице была печаль. Но ее причины я не понимала. Но я могла его нежно поцеловать в губы и позволить ему знать, что я видела его и ценила его, но ничего не могла сделать, чтобы любить его так же, как я любила Дойла или Холода. Это причиняло боль ему, это причиняло боль мне, но этого было недостаточно, чтобы что-то изменить.

Остальную часть пути я прошла одна. Ясень и Падуб стояли передо мной. Они пытались выглядеть высокомерными или враждебными — их красивые лица были похожи — но под этими масками была неуверенность. Я заставила их заново переосмысливать себя, а ни дворяне сидхе, ни воины гоблинов не приучены к пересмотру сложившегося о чем-либо мнения. Их мнение абсолютно правильно о большинстве вещей. Я вглядывалась в их глаза, и не была уверена, что знала о том, что случится, однако запах роз в холодном воздухе становился сильнее, и я знала, что Богиня близко. Запах роз смешивался с насыщенным запахом трав и листьев, как будто мы стояли на краю лесной поляны.

— Вы чувствуете запах цветов? — Спросил Падуб.

— Я чувствую запах леса, — ответил Ясень. — Леса, которого здесь нет.

— Что ты делаешь с нами? — Спросил Падуб.

— Вы хотели быть сидхе. — Я протянула им свои руки.

— Да, — ответил Ясень.

— Нет, — ответил Падуб.

Я улыбнулась Падубу.

— Вы оба хотите власти, разве не так?

— Так, — Выдавил с неохотой Падуб.

— Тогда возьмитесь за мои руки.

— Что случится, если мы это сделаем? — Спросил Ясень.

Моя улыбка переросла в смех, запах роз и зной летнего солнца на моей коже были настолько реальны, что это вызывало легкое головокружение, но мои глаза продолжали видеть морозную зимнюю ночь.

— Я не знаю, что случится, — Ответила я, и это была правда.

— Тогда почему мы должны делать это? — Спросил Ясень.

— Если вы позволите запаху лета и листьев исчезнуть, если вы откажитесь в этот момент от силы, то всю оставшуюся жизнь вы будете задаваться вопросом, что случилось бы, если бы вы взялись за мои руки.

Братья посмотрели на друг друга. В эту секунду они вспоминали года коварства, борьбы и выживания, которые определили их выбор.

— Она права, — сказал Ясень.

— Это уловка сидхе, — сказал Падуб.

— Наверняка, — с улыбкой сказал Ясень.

Падуб усмехнулся брату.

— Это плохая идея, брат.

— Да.

Падуб протянулся, и Ясень повторил его движение. Они синхронно потянулись к моим рукам, словно отрепетировали это движение. Их пальцы вызвали покалывание по моей коже, и видимо, у них тоже, потому что Падуб начал отодвигаться.