Александр Рыжков - Они мечтали (Сборник рассказов)

Вдруг тишина разорвалась на мелкие кусочки злым лаем. Десятки бродячих собак, сбившихся в стаю. Их глаза горят бешенством, из их пастей течёт пена. Они бегут на меня…

Рыжков Александр Февраль, 2008 год

Тонкие женские пальчики прижимали к ладони закупоренный сосуд. Юми энергично встряхивала его, вспенивая мутно-белёсую жидкость. Делала она это машинально. Мысли её давно абстрагировались от работы и за доли секунд проделали расстояние в сотни килопарсек.

Она вновь оказалась в родном городе Киото.

Но столь любимые с детства исполинские небоскрёбы, воздушные парки и наземные памятки многотысячелетней культуры не наполняли сердце той же радостью как когда-то. Автофлаер с каждым проделанным километром приближал неизбежное. Рядом сидел Борис и возбуждённо глядел в окно. Где только он не побывал за свои три с лишним десятка лет – в Японии не был ни разу. Но даже невозмутимая беззаботность любимого не могла лишить Юми тягучих переживаний.

Припарковав автофлаер на стоянке трёхсотого этажа, Юми и Борис направились к входу в жилую секцию.

Дверь беззвучно разъехалась. В коридоре стоял отец. Изрезанное морщинами лицо выражало что-то среднее между строгой радостью и презрением.

– Проходите, – холодно бросил он даже не обняв дочь, с которой в живую не виделся около пяти лет.

Юми наполняло отчаяние. Её и без того бледное лицо стало белее февральского снега. Взглянув на него, даже неисправимый оптимист Борис заволновался.

В гостиной ждала мать – пожилая женщина в кимоно. Улыбка тут же исчезла с округлого лица, стоило ей взглянуть на избранника дочери.

– Прошу к столу, – выдавила она из себя на ломанном русском.

Все уселись на циновку. На низком столе стояло четыре пиалы наполненные супом с лапшой, рядом лежали палочки хаси, крохотные стаканчики и сложенные в несколько раз белые полотенца, а в центре фигуристыми узорами блестел кувшин с саке.

Борис впервые оказался за одним столом с японской семьёй, ревностно чтившей традиции своей страны. Юми неоднократно рассказывала ему о строгих нравах отца и непоколебимых устоях матери. Но разве можно что-то воспринимать всерьёз, когда оно в сотнях килопарсек от тебя? Встреча с родителями возлюбленной представлялась ему очень смутно и, конечно же, гладкой как китайский шёлк. Разве кто-то может устоять перед шармом и обаянием молодого доктора микробиологических наук? Видимо, не всё так просто… Нужно было во что бы то ни стало понравиться им. А для этого: хотя бы не опозориться за трапезой. Лишь бы не перепутать наставлений Юми…

Родители молча глядели на Бориса. Юми взяла салфетку и принялась вытирать лицо и руки. Борис последовал её примеру. То же сделали и родители.

– Итадаки масу! – почти вежливо сказал отец. Мать и Юми с улыбкой повторили.

– Итаки мау! – попытался повторить Борис и тут же смутился, ощутив на себе недобрый взгляд матери.

Мать разлила саке по стаканчикам. То ли от волнения, то ли по привычке выработанной годами, Борис выпил залпом. Слабенький градус и тёплая…

Юми подняла пиалу с супом на уровень груди и сделала глоток. Возлюбленный повторил её движение. Он был довольно таки голоден с дороги, поэтому сделал ещё один, а затем принялся вылавливать палочками хаси плавающую лапшу. В секунды опустошив содержимое, Борис положил пиалу на стол и похвалил кушанье, щедро размахивая палочками то в сторону матери, то в сторону отца. От столь откровенного акта невежества отец покраснел, а мать со звоном битого фарфора уронила пиалу…

"Родители никогда не позволят мне выйти за него замуж…" – с нестерпимой тоской подумала Юми.

– Реагент, – постучался в оболочку размышлений Карл. – Подай мне реагент.

– Что? – переспросила Юми, не успевшая прийти в себя.

– Колбочку, что у тебя в руках, не будешь столь любезна?

– Ах да, колбочку…

– Ты хорошо смешала?

– Как видишь…

Зал отдыха представлял собой обширное помещение с несколькими диванами, столами и стульями. Голографический симулятор настроения по пожеланию отдыхающих разукрашивал стены любыми красками и пейзажами, заливал пол проекциями предметов и ландшафта. Конечно, до идеальной имитации – как до созвездия Большой Медведицы, но и этого вполне хватало для отвлечения от суровых рабочих будней на космической исследовательской станции "Молот".

Особой популярностью зал отдыха пользовался у неразлучного квартета: Ларисы, Карла, Теда и Семёна. По отдельности они бывали там редко. Парами – чаще. Но больше всего они любили запираться вчетвером. Включали симулятор Древнеримской империи, выбирали локацию где-то в летней резиденции Юлия Цезаря или Марка Аврелия и предавались наслаждениям той забытой эпохи меча и философии…

Сентябрьское солнце раскалённым диском утопало в горизонте, разливая ярко-оранжевое масло света на бескрайние поля виноградной лозы и оливковых деревьев. Кусты разноцветных роз оплетали столбы террасы, наполняя её сладким, пьянящим ароматом. За столом возлежали одетые в тоги Карл, Тед и Семён. По пояс голая огненно-рыжеволосая рабыня Лариса подливала вино в их бокалы из узкогорлого кувшина.

– Или это синтезатор вина барахлит, или это мне уже пить хватит, – заговорил Карл. -Как сок! – в подтверждение, он залпом опустошил бокал и не поморщился.

– Да это ж Лорка градус понизила, – погладил ножку проходящей мимо рабыни Семён. – По глазам вижу…

– Нечего вам напиваться, как в прошлый раз, – улыбнулась пойманная на горячем Лариса. – Вы мне трезвыми больше нравитесь…

– Тебя, рабыня, никто не спрашивал! Не выходи из своей роли! – Рявкнул Карл. – Лучше налей мне. Вот так. А теперь иди сюда, дочь неверных империи варваров! – он схватил её за руку и потянул к себе…

– Ну вот, опять он первый… – вздохнул Тед.

– Это надолго. Давай хоть вина себе нормального возьмём, – Семён встал и направился к синтезатору напитков, скрытому голограммой расписного фонтана.

Тед поднялся вслед за ним. Несмотря на установленный порядок вещей, он не мог избавиться от чувств ревности, захлёстывающих его в подобные моменты. Видимо, к Ларисе он питал что-то большее, нежели сексуальное влечение…

– Давай побудем здесь, – обратился он к Семёну, наполнявшему кувшин синтезированным вином.

– Ревнуешь?

– Да нет, с чего ты взял? – смутился Тед.

– Ревнуешь… – вздохнул собеседник. – Тут ведь по-другому нельзя… смирись…

– Чего тогда Борису и Юми можно?

– Э-э, брат, – похлопал по плечу Теда Семён, – у них же любовь. Им можно.