Игорь Горностаев - Норик

Тишка закончил с шарами, поклонился публики и под тихие восторженные вздохи женщин и девиц удалился. На манеже начали разворачивать ковер для гимнастов. Клоуна заставляли помогать, он суетился бестолково, только мешал, ему отвешивали оплеухи и подзатыльники. Публика была довольна.

И тут клоун пёрднул. Громкий долгий звук сопровождал его попытку поднять угол ковра. Все кто трудился с ним рядом — демонстративно отошли. Кицум возмутился: «Это не он», о этом говорил весь вид старого хитреца. Принялись за работу вновь.

А Кицум тем временем начал постоянно достаточно слышно попукивать. И возмущаться: «Да к то тут все время воняет?» И проверять запах из жоп работающих. Свалил все на одного из актеров на расстилке (Нодлика): я унюхал! После чего стал откровенно пердеть.

Сначала он вроде бы смущался: «Ой, я шептунчика выпустил», «Чертов гороховый суп», просил прощения, а потом… Потом ему понравилось пугать людей на манеже. Зал заходился в хохоте. Наверно, у клоуна был где-то спрятан кожаный мешок с такой специальной пищалкой. Наверно. Но когда Кицум подошел к первому ряду и до сидящих окатил запах…

А тут на Кицама напал вдобавок насморк. Сморкался старый пьяница со звуком рвущегося барабана. В конце-концов под барабанную дробь Кицум, сопровождаемый непрерывным смехом вышел на середину арены и одновременно чихнул, пёрднул и поднял дыбом волосы на рыжем парике.

— Ты ничего не умеешь делать! — возмутился Онфим-шпрехшталмейстер наиграно. — Как поступим с тем, кто ничего не умеет?

Зрители кричали разные предложения. Иногда — противоестественные. Однако они вызывали только еще больший взрыв хохота. Некоторые ходили на представление не по одному разу и представляли канву действия. Но эти клоуны иногда такую неожиданную штуку могут отмочить в ходе дела, что стоило придти.

Обычно клоуна наказывали двумя чередующимися способами: отправляли с узким мечом убивать разъяренного быка на площадь в Сколле или представлять славный город Остраг на Мельинском рыцарском турнире. Бедолага верил, что его с помощью магов переносят по воздуху на площадь, и что ему, Кицуму, надо сражаться. С козой в роли быка. Или кем-то из акробатов в роли рыцаря.

Шутка была в том, что участвовать в подобных забавах могла только благородная знать, но никак не спившийся клоун. И это была издевка. В частности вместо быка выносили деревянную голову козы на палке с деревянным же колокольчиком. Сегодня тут были сановники, поэтому Онфим не решился исполнять обычные пантомимы.

Сегодня, вместо того, что бы отправить Кицума на бой с быком или на рыцарский турнир (чего, кстати, требовала часть публики) Онфим-первый огласил неожиданное решение:

— Приговаривается… Приговаривается к… Приговаривается к у-у-у-у…. К управлению рабыней! Данка, иди сюда!

И на манеж вышла та, чьё появление Яссок ждал уже давным-давно. Всю прошлую жизнь.

Иссиня черноволосая, гибкая, яркоглазая, стройная, ладная и изящная, несмотря на невысокий рост девушка. Учениик Мастера Оптика буквально впился в нее взглядав, руками схватился за перила, ограждающие ложу почетных гостей и был готов рвануться на арену. Юноша даже не заметил перемены, произошедшей в Кицуме.

Теперь это был не унижаемый оплеухами клоун, нет! Теперь это был рабовладелец. Хозяин!

Клоун подошел к Данке и вопросил у зрителей: «Это мадам Мимуль?»

— Нет, не знаем, да! — разрозненные крики понеслись из всех сторон.

Кицум подскочил к девушке сзади, задрал юбку, низко-низко нагнулся и заглянул туда снизу вверх.

— Нет, не она! — неподражаемым тоном опытного бабника сообщил он утухающим от смеха зрителям. А Яссок от гнева потерял дар речи. Он этого клоунишку-старикашку готов был придушить. Как замечательно для Кицума то, что дар родителей не передался по наследству. Ведь мог сгореть живым.

— А что ты умеешь делать? Данская дочь? — Взрыв хохота. Каламбур: ругательство пришлось по прямому назначению. Да, Кицум — шутить горазд и ловко ведь острит!

— Играть на барабане, — ответила черноволосая громко. Взяла барабанные палочки и застучала. И под барабанную дробь, которой сопровождается обычно появление палача на городской площади в дни казней из-за портьер вышла Смерть-дева.

Черное с серебряной канителью вышитое платье, черная вязаная накидка.

— Госпожа Таньша! С тех пор как погибли три её мишени получила прозвище ССССС-МЕеееррррть!

Отдернули полог, закрывающий выход. Там оказался большой, сколоченный из темных досок, щит.

— А почему не называют имени вон той циркистки?

— Чего уставился на нее, Яссок? Это же остроухая Данка.

— Так её зовут?

— Ну, насмешил. Они хуже скотов: их не зовут, их подзывают. Вот будет хозяин ее подзывать — услышишь. Яссок, скажу откровенно, после того, как ты стукнулся головой, ты мне не нравишься. Надо тебя будет посмотреть…

Кицум, как услышал:

— Агатка, вставай! Уважаемые зрители! Заранее просим у вас прощения, если наша Смерть-дева промахнется! Сами понимаете. Ножом проткнутая данка — не очень аппетитно. — Разоткровенничался Кицум.

И начал объяснять публике:

— Но не стоит беспокоиться! Живучая, гадина! Два раза нож попадал в шею. Посмотрите на шрам! Еле выжила! Один нож вошел под ребро! Посмотрите на шрам! Мы уж думали, что придется покупать еще одну, тратиться… Но, она живуча, как дикая кошка!! Почти заросло! Посмотрите на шорам! — Клоун устанавливал девушку у щита. Развел ей руки, которые из-за широких рукавов, застегнутых на запястье казались крыльями.

— А сегодня ее ну точно прирежут! У госпожи Таниьши дрожат руки! У нашей Смерти — личная беда. Купец обещал забрать с собой в Мельин, да вот оставил тут… И теперь я готов поставить одну серебряную монетку против золотого, что Таньша попадет в данку.

Шпрехшталмейстер счел нужным наконец-то прервать словоизлияния клоуна:

— Господа, прошу вас не делать ставки. А то меня обвинят в том, что занимаюсь нечестным промыслом. Сами понимаете, это моя собственность, настоящий хозяин — я, а за золотой наш клоун не то что данку, меня зарежет. — Ответом было радостное хихиканье. Прирезать хозяина мечтает любой.

Агата уже стояла у щита. Женщина в черном платье метнула нож. Зал ахнул. Метательное оружие пробило рукав. Еще один нож — вонзился над первым таким образом, что правая рука оказалось между ними. Еще нож, еще… рядом с ухом

— Не попорть мое имущество!!! — дурным голосом верещит Кицум. — А то подрежешь ей уши, она на человека станет похожа!

Нож попал в щит плашмя и громкий стук разлетелся под сводами арены, напоминая что ошибки возможны и кровь из тела дану готова брызнуть в любой момент.

Вот уже последний нож летит и вонзается высоко между ног, пробивая штаны. Поклоны, аплодисменты….