Кирилл Алейников - Клятва

Летнее кафе, в котором мы сидели, располагалось у самой кромки высокого обрыва, который уходил вниз на целых сто метров, где гранитные глыбы встречались с точащей их рекой. На другом берегу реки раскинулся огромный город, ещё не осознавший, кто его новый житель. Над водной гладью, обгоняя буксиры с гружеными и порожними баржами, носились и изредка кричали чайки, а где-то ниже по течению по железнодорожному мосту тяжело грохотал грузовой состав. Угасающий день обещал закончиться грозой – с запада шли тучи, пока маленькие и нестрашные, но вблизи наверняка огромные, с громом и молниями, с дождем и ветром…

– Тебе ведь нравится убивать, Саня, – кивнул я утвердительно головой.

– А тебе нравится дышать? – хмыкнул он. – Ты гоняешь воздух по легким только потому, что тебе так хочется? Или потому что от этого зависит твоя жизнь?

Я снова кивнул.

– Со мной тоже самое: я убиваю, потому что хочу жить. Может ты и думаешь, что я уже давно не живой, но сам себя я считаю существом живым, пусть и созданным смертью ради смерти. И как тебе необходим кислород, мне необходимо убийство.

Саня замолчал, когда подошла официантка и принесла на подносе очередные две кружки пива и чистую пепельницу, забрав при этом всю грязную посуду с нашего стола. Мне показалось, что официантка бросила пугливый взгляд на моего собеседника и чуть не уронила свой поднос, когда перекладывала его на другую руку. Возможно, она слышала наш разговор. Или как и я видит клубящуюся ауру сумрака вокруг Сани…

Мы взяли пиво и сделали по несколько глотков. Потом курили в полном молчании. Лишь затушив сигаретный окурок в пепельнице, Саня вздохнул и сказал:

– Перед тем как я уйду, дам тебе совет: не клянись. Никогда. Даже если твою клятву не услышит ни один человек, тебе всё равно придется её сдержать. Рано или поздно, но придётся.

Он выложил на стол деньги – плату за пиво. После чего поднялся, обошел стол и положил руку в черной перчатке мне на плечо.

– Жизнь слишком проста, чтобы быть сложной, и слишком сложна, чтобы быть простой, Игорь. Нет границы между добром и злом, есть лишь стереотипы – зачастую неверные. Поэтому живи своей жизнью и делай свой выбор, пока у тебя есть своя жизнь, пока есть что-то своё.

Рука демона убралась с плеча, и я услышал шаги, удаляющиеся в сторону выхода.

– Миронов! – первый раз за всю жизнь я обратился к нему по фамилии. – Почему ты всё рассказал мне?

Он обернулся. Высокий парень с абсолютно белыми волосами, одетый в кожаные штаны, кожаный пиджак и кожаный плащ почти до пят – всё черное, – он своим видом внушал ощущение грозной стихии, могучей бури, первобытной силы. Таким он и являлся сейчас, демон планеты Земля, солдат и раб Ада.

– Ты был моим другом, – сказал он, но я готов поклясться, что при этом он не шевелил губами.

Точнее, я не буду клясться.

Никогда.

– Значит, он сам тебе всё рассказал?

– Да.

– И чтобы ты поверил, он сделал эти фотографии и записал видео?

– Да.

Разговор стал больше напоминать допрос. Видно было, что Игорь устал, да и я, честно говоря, уже плохо соображал. Слишком много информации поступило в мой без того нагруженный мозг, и я уже не мог ответить наверняка, была ли информация ложной.

– Я знаю следователя, который в прошлом году вел дело о убийстве Воронцовой. Вспомнилось, что она была не только убита, но и изнасилована. Точнее, сначала убита, а потом изнасилована.

Поморщившись от собственных слов, я в очередной раз взял пластиковую коробочку с магнитной пленкой внутри и повертел в руках. Не знаю когда, но у меня появилось желание вставить её в видик и просмотреть.

– И почему ты решил, что он хочет тебя убить? – вспомнил я начальную часть нашего разговора. Игорь как-то странно посмотрел на меня. Туманные глаза раскраснелись, шевелились губы. Видно было, что от волнения и алкоголя парень слегка "не в себе". – Я имею ввиду то, что прошло полгода как ты видел его в последний раз, и лишь теперь подумал, что он хочет убить тебя?

– А что бы вы подумали на моём месте? – в голосе Игоря послышались истерические нотки. – Он убийца. Он сущий демон. Он будет убивать, пока не убьёт всех.

– Тише, тише, – остановил я его, оглянувшись на помещение бара, в котором уже собралось много людей, и кто-нибудь мог нас услышать и посчитать полоумными. Хотя из нас двоих уже был один полоумный, и я искренне пожалел молодого парня: слишком сильные эмоциональные переживания ему пришлось преодолеть, и психика не выдержала.

Впрочем, сейчас я не уверен и в своей…

Вот и всё, что мне известно о данной истории. Остается добавить, что Пономарев вскоре после разговора со мной совершил самоубийство. Никаких прощальных записок он не оставлял. Мать Александра Миронова не смогла смириться с пропажей сына и сейчас прикована к больничной постели. Врачи говорят, что второго инсульта она не переживет. Бывшие друзья Миронова, насколько я смог выяснить, ведут нормальную жизнь студентов и ничего не подозревают.

Что касается меня, то я продолжаю работать в органах. Правда, у меня появился ряд фобий, и думаю, что если не возьму отпуск и не съезжу куда-нибудь подальше, то абсолютно точно съеду с катушек. С уважением, Игорь Николаевич.

P.S. Мне кажется, что этого небольшого рассказа вполне хватит для вашей книги. Не советую вам смотреть видеокассету с буквой "Д". Убедитесь наверняка, что готовы рискнуть собственным здоровьем.

Вечерняя, почти ночная гроза – что может быть чудесней? Притихший, оглушенный город не может уснуть и ворочается с боку на бок, кутаясь в одеяла. Даже автомобили, эти всепогодные средства передвижения, не в силах преодолеть преграду, которую создал дождь. Тысячи, сотни тысяч, миллионы водяных струй низвергаются с неба серыми стрелами; капли бьют по остывающему асфальту, забирая последние крохи тепла, лупят барабанной дробью по стеклам и карнизам, прибивают траву к самой земле, напоминая ей, кто рожден летать.

И падать.

Капли бьют по лицу, но я их не чувствую. Я не могу чувствовать. Лишь знаю, что они есть; и они помогают мне. Даже не приходится руками срывать этот последний клочок давно мертвой кожи. Дождь сам аккуратно, с точностью пластического хирурга освободит моё лицо от бесполезной тряпки.

Игорь.

Кто это? Человек, помогший мне снять с себя кожу. Я не дотянулся до спины, и он помог мне. Эта проклятая кожа сильно болела, и мне пришлось срывать её с себя большими кусками. На всём теле. Теперь у меня есть нечто более лучшее, чем кожа. Чешуя. Крупные антрацитовые чешуйки покрывают меня с ног до головы. Всполохи молний отражаются в них, водяные струи плавно но стремительно бегут по моему новому покрову. Моей броне. Моим доспехам. Ведь теперь я солдат…