Кирилл Алейников - Клятва

Поначалу изменений в его поведении заметно не было. Он так же заходил к друзьям в гости, общался с подругой, учился в вузе; пил с нами пиво или водку, рассказывал анекдоты и так далее, и тому подобное.

Первая странность обнаружилась через два месяца, когда мне стало известно, что Саня записался в секцию рукопашного боя и уже давно её посещает. Дело в том, что всей нашей компании жутко надоело вести нездоровый, мягко говоря, образ жизни, пропуская через себя, как через фильтр, алкогольную и табачную продукцию. Все мы хотели заняться каким-нибудь видом спорта, но тянули, ожидая, пока кто-нибудь первым не пойдет на это дело.

Саня пошел первым, но почему-то никому ничего не сказал.

О второй странности, а точнее – изменении – я узнал от его матери. Однажды она позвонила мне и попросила как-то повлиять на Саню, потому что тот совсем перестал заниматься учебой, бросил все домашние дела, замкнулся в себе. За закрытыми дверями своей комнаты он часами тренировался с купленными втайне от всех гирями, отжимался, подтягивался, снова отжимался.

Его мать сказала, что, конечно же, хорошо заниматься спортом, что в здоровом теле – здоровый дух, но нужно и меру знать. Ещё она спросила, есть ли причина у её сына так накачивать себя. Я ответил честно, что не знаю.

На хмельной вечеринке у нашего общего знакомого, в самом её конце, Саня спьяну проговорился, что последнее время его преследует жуткое чувство deja vu. В любой момент бодрствования и даже сна вдруг внезапно налетало острое ощущение того, что ситуация, в которой он сейчас находится, уже была ранее. Что все слова и поступки, движения и жесты пройдут так, как они проходили в прошлый раз; и даже твое испуганное непонятным ощущением сознание – всего лишь повторение реальности, существовавшей давным-давно.

Наверное, каждый человек в жизни испытывает подобное чувство повторения. Причины этому следует искать в глубинах мозга, среди электрических импульсов и крошечных клеток. К Сане deja vu приходило каждый день, всё более и более усугубляясь в продолжительности, будоража и воспаляя нервную систему; и в его случае причины этого "двойного сознания" нужно искать в глубинах души, которые доступны лишь Богу, и где покоилась клятва, данная Дьяволу.

Вскоре изменения, произошедшие с моим другом, стали замечать все. Из веселого и общительного человека он превратился в хмурого, раздражительного молчуна. Он перестал понимать шутки, над которыми раньше смеялся; все его реплики наполнялись язвительностью и пренебрежением к собеседнику; светлые тона его одежды сменились на тёмные.

Однажды, когда вдвоем мы стояли во дворе в изрядном подпитии, к нам подошли несколько человек подростков, нагло и развязно себя ведущих. Чего они хотели от нас, никто не помнит (даже, наверное, они сами), но получили подростки одно: по морде. Было их пять особей, и все довольно крепенькие для своих семнадцати лет, но это не помешало Сане разметать их вокруг, расквасив носы абсолютно всем.

Первого он повалил на землю молниеносным движением левой руки. Я даже не заметил, как она выскользнула из кармана куртки и проехалась по физиономии паренька, вмяв носовой хрящ внутрь. Бах! – мгновение – и паренек лежит на грязном снегу, молча уставившись в небо.

Второго Саня отрубил аналогичным движением, но уже правой руки. Бедный Костян – так звали атакуемого – пролетел по воздуху метра четыре, прежде чем мешком с отрубями ухнуть наземь. В полёте из его рта сыпался бисер выбитых и раскрошенных зубов и капель крови.

Третьего Саня схватил за полы спортивной зимней шапки, натянул плотную ткань ему на глаза, нагнул, схватившись за затылок, и засадил коленом по лицу. Мне показалось тогда, что я слышал сухой треск ломающихся костей… Апперкотом Саня отправил так ничего и не понявшего подростка в стремительный полет к поверженным друзьям.

Остальных двух он свалил мощными ударами ногой в грудь. Я уверен, что в этот раз я точно слышал хруст мнущихся ребер. В довершение всего Саня съездил носком своего ботинка по лицам трёх валяющихся парней, ломая им носы; у других двух эти органы были безнадежно расквашены.

Вся заварушка шла семь-восемь секунд, не более. Ни я, ни парни не успели понять, что происходит, пока всё не кончилось. Чуть ли не на четвереньках особи гибнущей ветви homo скрылись с места своего бесславного поражения, ни издав ни единого звука.

Потом я спрашивал Саню, зачем он избил тех парней. Он ответил, что ненавидит волков и гиен, разгуливающих по городу словно по африканской прерии; что волки (ударение в слове "волки" он поставил на второй слог) и гиены должны бояться львов и обходить их стороной, а если обойти не удается, то ползти мимо, прижавшись к земле и опустив свои грязные бестолковые головы в тихом смирении.

Ещё я спросил друга, где он научился так драться, а он ответил, что существо, желающее выжить, обязано уметь быть сильнейшим.

Всё это для меня мало понятно. Лишь одно очевидно: когда Зуба и его обдолбанные олигофрены-дружки избили Саню и Лену, то сломали обоим носы. Теперь Саня мстил им подобным тем же.

После этого ещё несколько раз я был свидетелем уличных драк, в которых Саня всегда оказывался победителем. Подозреваю, что дрался он гораздо чаще, чем кто-либо думал…

Первого марта вся наша компания собралась у Вовы – общего друга. Так как февральские праздники прошли, а мартовские ещё не наступили, единогласно было решено отметить приход весны, а заодно и зиму проводить.

Девчонок отправили на кухню, сами занялись покупками, и через некоторое время был накрыт шикарный стол, ломившийся от яств и напитков. К вечеру вся молодежь изрядно подгуляла, два мальчика и две девочки удалились по разным комнатам заниматься тем, о чем втайне под одеялом мечтают прыщавые подростки. Остальные продолжали выпивать, закусывать и наслаждаться праздником.

Примерно в пол-одиннадцатого, когда ветер начал гонять по опустевшим улицам рваные пакеты и клочья бумаги, на кухне, где мы устроили курилку, произошла ссора между Саней и Вовой.

Вова, видимо, был самым пьяным среди нас, следовательно, в тот момент был самым смелым и решительным. Он начал разговор, который должен был состояться уже давно, но никто не решался его затеять, потому что боялся за свой нос.

Дело в том, что мы – друзья Сани – хотели раз и навсегда разобраться с тем, почему наш друг, который раньше был душой компании, так сильно изменился. Он очень редко шутил, как уже было сказано; часто грубил, даже нашим девчонкам; стал чертовски подозрительным и его все тихо боялись. (Хочу сказать, что после этой пьянки большинство из нас его возненавидело.)

Разговор сразу же начался на повышенных тонах, каждый желал сказать то или иное чтобы его услышали. Вова распалился и помимо разных нелестных высказываний заявил Сане, что тот в плане дружбы стал словно протухшее яйцо: и съесть нельзя – отравишься, и воняет противно – задохнешься.