Марианна Алферова - Небесная тропа

Обескураженный ее сопротивлением, он отстранился и взглянул ей в лицо. Глаза его потемнели, сделались почти черными.

– Я – твоя, – прошептала Танчо-первая, прежде чем Танчо-вторая успела выкрикнуть свое обычное «нет».

Он забылся на несколько минут глубоким сном, будто прыгнул в пропасть. Но даже сквозь эту неодолимую толщу пришло ощущение беды. Сон не отпускал его, затягивался арканом. Он отбивался от сна, как от чудовища, которое утаскивает добычу в пещеру.

Наконец он открыл глаза, все еще продолжая спать. Руки его, как руки слепого, шарили вокруг. Пальцы нащупали тонкую, безвольно откинутую руку Танчо, скользнули по ее плечу к шее. Кожа была шелковистой и теплой. Но что-то неуловимо изменилось. Он стиснул ее запястье и не ощутил биения крови. Он попытался нащупать пульс на шее – опять ничего. Тогда он взвыл по-звериному, и сон, испугавшись, наконец отлетел, а ЭРик остался сидеть на диване с широко раскрытыми глазами. Подле него лежала Танчо. Он наклонился к самому ее лицу, пытаясь уловить дыхание, но ничего не ощутил. Он соскочил с дивана, схватил Танину сумочку и высыпал содержимое на палас. Чертыхаясь, разгреб бесчисленные безделушки, в ярости оттолкнул металлическую коробку, найденную в квартире Милослава, и схватил то, что искал, – маленькое зеркальце. Мгновение он стоял, боясь решиться, потом тряхнул головой, шагнул к дивану и приложил зеркальце к губам девушки. Поверхность осталась незамутненной. Сомнений не было – она не дышала. Несколько минут он стоял неподвижно, глядя на нее, не в силах пошевелиться. Прежде, живая, она казалась ему совершенством. Теперь он видел красивую сломанную куклу.

Он огляделся кругом, будто надеялся отыскать разгадку ее смерти. Посмотрел на свое нагое тело. Он сам убил ее? Задушил во сне? Он, воскресший из мертвых, сам того не подозревая, выпил ее жизнь? Мысль вызвать «скорую» мелькнула и исчезла – ясно, что никакая «скорая» ей не поможет. И тут взгляд его вновь упал на найденный талисман. Вот же он, ответ! ЭРик поспешно оделся и шагнул к окну. Он знал, что его ждут.

Белоголовый стоял внизу, во дворе, возле мусорного бака, и, едва ЭРик выглянул наружу, приглашающе махнул рукой. Фарн по-прежнему опережал его на шаг. ЭРик поднял с полу талисман, который прежде в ярости оттолкнул, и сунул за пазуху. Взял со стола пачку сигарет и положил в карман. Потом сдернул с кресла плед и накрыл обнаженное тело Танчо. Он наклонился, хотел поцеловать ее в губы, но передумал – что если она все еще чувствует? Ей может быть неприятно, если он поцелует ее мертвую после того, как целовал живую.

– Мертвую, – повторил он вслух, не позволяя себе понять смысл этого слова. Он не должен поддаваться отчаянию! Иначе ничего не сможет сделать для нее.

Он вышел из комнаты и увидел, что входная дверь открывается. В прихожую ввалился господин Белкин собственной персоной, следом – Ирина, и, наконец – Тимошевич.

– А, вот ты где! – заорал Белкин. – Где Танчо?

– У себя в комнате, – ровным голосом отвечал ЭРик. – Она умерла.

– Что?! – Белкин опешил.

Ирина ахнула и схватилась за грудь.

– Если я что-нибудь могу сделать, я для нее сделаю. – Отстранив Белкина, ЭРик шагнул к двери.

– Тимош, держи его! – крикнул Николай Григорьевич.

Но Тимошевич и без подсказки вытащил «Макаров», направил его в голову ЭРику и прошипел сквозь зубы:

– Ни с места.

– Это глупо. – ЭРик развернулся и неуловимым по быстроте движением выхватил из рук Тимошевича пистолет.

– Не люблю, когда в меня тычут оружием. – Он стиснул пистолет в ладони с такой силой, что тот превратился в бесформенный серый комок, похожий на кусок пластилина. – Особенно огнестрельным, – уточнил ЭРик и швырнул комок в угол.

Все стояли, не двигаясь и, кажется, не дыша. Желание задержать гостя улетучилось.

Когда ЭРик выскочил во двор, Фарн по-прежнему стоял возле мусорного бака и улыбался улыбкой победителя.

– Верни ее к жизни! – потребовал ЭРик, глядя на белоголового с ненавистью.

– Ты должен исполнить мое желание, как все исполняют мои желания, хотят они того, или нет.

– Что тебе надо?

– Талисман.

– А если я не отдам его?

– И не надо. Мы прокатимся на твоем прекрасном трамвайчике в прошлое, и талисман сам собою исчезнет. Только и всего.

– И ты вернешь Танчо к жизни?

– Я скажу, как это сделать. Соглашайся. У тебя нет выхода. Если тело Танчо отправят на вскрытие, то в крови обнаружат повышенное содержание наркотических веществ. Тебя обвинят в том, что ты сначала напичкал ее наркотиками, потом изнасиловал и убил. И все поверят. Даже мама Оля. И Танчо, к сожалению, не сможет тебе помочь: потому что ее выпотрошат, как цыпленка, и зашьют.

– Мерзавец! Это ты напоил ее отравой, после того как замочил тех двоих.

– Не надо эмоций. Служи мне, и ты получишь все, что желаешь. И даже чуть-чуть больше.

Трамвай качало на перегонах так, что, казалось, он сейчас сорвется с монорельса. Вагон был старинный – с потемневшими деревянными скамьями вдоль стен, с ручками, свисающими с потолка на кожаных петлях. Пол в синюю шашечку. Странный пол для трамвая, скорее уж подходит для какой-нибудь бани. ЭРик сел на скамью. Фарн – напротив него.

– Да, парень, ты вляпался, – усмехнулся Фарн. – Как только ты назвался ЭРиком Крутицким, талисман начал светиться. Это пожелание самого штабс-капитана: мой внук оживит талисман. О, человеческая наивность! Он почему-то рассчитал, что к тому времени, как появится на свет внук, режим квакнется. Ха-ха! Вместо этого система пожрала его собственного внука. Ну, скажи на милость, зачем ты в это влез? Что тебе нужно? Деньги? Квартира?

– Я вернулся к маме, – невозмутимо отвечал ЭРик.

– Благородный самозванец – это что-то новенькое.

– Не самозванец, раз могу взять талисман, до которого ты боишься дотронуться.

– Да, завладеть этой штукой я не могу, – согласился Фарн. – Но могу его уничтожить. И его надо уничтожить! Талисман, дарующий святость власти – чушь! Власть не может быть святой.

– Но талисман существует, – позволил себе улыбнуться ЭРик.

– Но он никому не дает власти. Никому! Он ее только отнимает. Все эти жертвы террора на совести твоего деда: не имея всей полноты власти узурпаторы вынуждены были прибегать к насилию. Все эти потоки крови – лишь следствие того, что кто-то не хочет склонить свою слишком гордую шею.

– Мой дед ничего не выдумывал. Нет власти аще не от Бога… Ну, так кто из нас самозванец?

– Нет ничего бессмысленнее слова «нет», – прошипел Фарн. – Любая страна, любая баба, в конце концов отдадутся победителю. А твой талисман – это пояс верности, оберегающий влагалище шлюхи. Но он скоро исчезнет, и все пойдет, как надо.