Марианна Алферова - Небесная тропа

– Ну что ж, когда мы вернемся, то уже не повстречаемся с ним, – прошептал ЭРик. – Как вы сюда попали?

– Вы позвали меня, и я пришел. Ведь это ваш мир, значит, здесь может появиться любой, кого вы захотите видеть.

– Да, и те, кто умерли, тоже, – прошептал ЭРик.

Штабс-капитан понял его мысль.

– Нет, этого делать нельзя! Если мадмуазель Татьяна появится здесь, то обратной дороги в реальность уже не найдет.

– Тогда… – ЭРик вопросительно глянул на деда.

– Именно так. Вы должны отправиться в ее мир. Это единственный шанс.

Штабс-капитан наклонился и сорвал с шеи Фарна серебряный крестик. Помедлил и… надел его ЭРику на шею.

– Вот почему Фарн все время был впереди или рядом, – сказал Станислав Крутицкий. – Он всегда завладевает самым дорогим, а потом крутит человеком, как куклой.

– Именно с ним вы дрались на дуэли?

– Они все похожи друг на друга, и все носят одно и то же имя. – Штабс-капитан протянул руку. – Верни мне клинок. В ближайшее время он тебе больше не понадобится.

Мир рушился.

Сначала ЭРик не мог понять, что происходит. Собор, царящий над площадью, плыл. Покачивался, как на волнах, и медленно опускался, будто не было под его махиной дубовых свай, будто так и стоял он безопорно на податливой топкой земле, и земля эта его поглощала.

ЭРик приземлился возле парапета Синего моста. До собора еще предстояло добраться. Юноша почувствовал, как по спине пробежал озноб: если он не успеет, то погибнет вместе с Танчо. Он изо всех сил стиснул в руке талисман. Обычная коробка превратилась бы в комок исковерканной жести – эта лишь спружинила под пальцами.

ЭРик оглянулся. Мариинский дворец успел расколоться на три части, обрушился балкон, из окон бесшумно снежинками сыпались стекла. В мире Танчо моросил мелкий, по-осеннему холодный дождь. Дождь, который так ненавидел ЭРик. Но листья на деревьях еще оставались зелеными: их охапками вместе с обломанными ветками гнал по асфальту ветер.

Мир Танчо погибал, разваливаясь на куски. Обернувшись в сторону Невского, ЭРик уже ничего не сумел разглядеть, кроме серого пыльного облака, висящего в воздухе. Город лежал в руинах. Вода в Мойке поднялась и, переливаясь через парапет, заливала набережную, перегороженную обломками гранитных плит. Баррикады держались дольше города.

Медлить было нельзя, и ЭРик побежал к собору. Как две тонкие, бессильно раскинутые руки, в обе стороны от сквера тянулись садовые скамейки, перекрывая улицы. ЭРик перепрыгнул через них, не останавливаясь. Впереди, там, где переламываясь, асфальт уходил вниз, к оседающему собору, зияла трещина. ЭРик рванулся вперед. Он сумел перепрыгнуть, но асфальт у него под ногами стал проседать.

– Подожди! – крикнул ЭРик. – Еще минуточку подожди!

И, совершив безумный прыжок, грохнулся на ступени собора. Он оглянулся. Позади него не было ни асфальта, ни земли – собор парил в пустоте.

Взбежав по степеням, он на секунду коснулся гранитной колонны портика, будто уговаривал гранит из Пютерлакса продержаться чуть дольше. ЭРик толкнул дверь, ведущую внутрь собора. На счастье, ее не заклинило, и он очутился внутри. Пол был завален осколками штукатурки и мрамора, пестрая россыпь мозаичных камней смешалась с серой пылью. Штукатурка со сферического купола обрушилась, обнажив скелет металлического каркаса. ЭРик пробирался сквозь груды обломков, ища, куда он должен положить талисман.

В центре собора на полу зияла черная дыра. ЭРик встал на колени и опустил в ямину «Перунов глаз». Тот упал в глубину и лег в основание собора, под сплошной гранитный фундамент. Черная рана в полу тут же закрылась.

ЭРик поднялся с колен и огляделся. Вновь переливались красками фрески, сияла позолота. Все так же продолжал в вышине свой бесконечный полет серебряный голубь.

«Ай-ай-ай, вы хотели обмануть меня, господин Фарн, – усмехнулся про себя ЭРик. – Если бы вы уничтожили «Перунов глаз», то никогда бы я не смог возвратить жизнь Танчо…»

И, очень довольный собой, он двинулся к выходу. Но, сбежав по ступеням, ЭРик натолкнулся на невидимую стену. Мир Танчо не желал впускать его. Через мгновение все заволокло белым, как молоко, туманом. Единственное, что он успел разглядеть, – это ставший вновь невредимым Мариинский дворец.

«Ну ладно, Танчо, как хочешь», – покачал головой ЭРик и направился к лестнице, ведущей на колоннаду.

Но все же он успел заметить за те недолгие минуты, пока пребывал в этом мире, одну его странную особенность: в нем не было ни единого человека. Мир был абсолютно пуст, пропитанный ледяной атмосферой одиночества.

«Слушай, Танчо, я отвезу тебя в свой мир, и мы вместе погуляем по моему городу-крепости, – пообещал ЭРик, взбегая наверх по расходящимся веером ступеням, – поднимемся на бастионы и крепостные стены. Я не буду делать тайны из того, перед чем поклоняюсь».

Когда он поднялся на колоннаду, весь город уже затянуло плотной пеленой тумана. Лишь обзор на Сенатскую площадь оставался открытым. И если на остальной части города царило позднее лето, дождливый холодный август в предчувствии осени, то площадь вокруг Медного всадника все засыпало снегом. Здесь тоже не было ни души, на утоптанном снегу алели пятна крови, валялись брошенные кивера, сабли и старинные ружья.

– Вот так, – усмехнулся ЭРик, – у нас страсть к символам и героическим событиям. Но события всегда сами по себе. Мы терпеть не можем людей за их низости и обилие недостатков.

Вскоре и Сенатскую заволокло туманом.

– Эй, так не пойдет! – крикнул Эрик. – Теперь не видно монорельса. Как же я прыгну в трамвай? Я разобьюсь!

Туман послушно отступил, и в воздухе, покоясь на ватных клубах, возник сверкающий синим огнем монорельс.

– Ладно, ладно, – поднял вверх руки ЭРик. – Пора подавать карету. Надеюсь, когда мы вернемся сюда вместе, найдется среди обожаемых тобой символов память и моем пребывании в этом мире.

Трамвай возник на монорельсе. Он катился медленно, будто Танчо опасалась, что на скорости ЭРик может промахнуться и не дотянуть до подножки. ЭРик поблагодарил ее улыбкой, уверенный, что она если не видит, то чувствует эту улыбку, и шагнул в пустоту.

Путешествие назад оказалось не столь простым, как предполагал ЭРик. Поскольку на обратном пути он выпрыгнул в мире Танчо, то теперь трамвай мчался не назад к реальности, а вглубь по кольцу – все дальше и дальше в миры воображения. Безопаснее всего было бы выскочить в своем мире и уже оттуда спокойно пуститься в обратный путь, но из любопытства ЭРик сиганул в первую попавшуюся дверь, которая оказалась открытой.

Прыжок свой он по бесшабашности не рассчитал. ЭРика отнесло в сторону, мелькнул внизу Невский проспект, по которому катились крошечные, будто игрушечные вагончики и конные пролетки. Оклеенные лоскутами афиш тумбы, полотняные белые или полосатые тенты. Потом возникло Марсово поле без гранитных монументов и зелени газонов, а просто вытоптанная копытами земляная площадь.