Лорел Гамильтон - Может ли он испечь вишневый пирог?

Уже давно никто не пытался спасти принца, потому что отец его уже умер, брат воцарился на троне, и была вероятность, что если даже принца спасут, нынешний король устроит своему старшему брату не самый радушный прием. Но предание о том, что Законный Принц, истязаемый волшебницей, находится в плену, оставаясь при этом вечно юным, заставило еще не одну храбрую душу пойти на его поиски и умереть.

Однажды Элинор вместе со своими братьями увидела изломанные тела на дне рва. Неделю ее мучили кошмары. Но в тот момент, когда граф сжал ее грудь своей омерзительной рукой, она поняла, что смерть ее прельщает куда больше. Она знала, что не может сбежать, потому что отец найдет ее, где бы она ни была, и любой, кто ей поможет, разделит ее наказанье. Она усвоила этот урок на примере своей кузины Матильды, которая сбежала однажды: шрамы украшали ее спину и по сей день. Матильда была замужем и растила троих детей, но что Элинор никак не могла забыть, так это вовсе не шрамы от побоев, а смерть мальчика-пастуха, который помог ее кузине скрыться.

Нет, Элинор не стала бы рисковать ничьей жизнью, кроме своей, но самоубийство ляжет несмываемым пятном на честь ее семьи. Хотя если она поедет спасать принца, то умрет, так и не став женой графа, и не опозорив свой род. План казался безупречным, или, по крайней мере, самым совершенным из тех, что могли прийти ей в голову за считанные секунды.

— Элинор, сядь, — приказал ее отец тоном, который пугал ее с детства. Но на этот раз этот тон на нее не подействовал. Она видела графа, и ничего из того, что сделает ее отец, не сравниться с перспективой выйти замуж за старика.

— Я спасу Законного Принца, или умру, пытаясь его спасти, клянусь юностью, зрелостью и старостью. И пусть Луна заберет меня, если я лгу, и да обрушится кара божья на любого, кто помешает мне исполнить мой священный долг.

Расправив плечи, она договорила последние слова, глядя прямо на отца, и впервые на ее лице появился упрямый взгляд ее почившей бабушки. Элинор Младшая наконец-то проявила характер.

Она не была храброй, но и глупой она не была. Элинор вышла из-за стола и пошла к выходу. Она знала, что если она не уйдет сейчас, при свидетелях, отец остановит ее. Он не верил в божью кару, обрушивающуюся на головы грешников. Если бы так оно и было, граф давно бы уже умер. Она уйдет сейчас, этим же вечером. Лето было в самом разгаре, солнце все еще стояло на небосклоне, до его захода было еще несколько часов. Элинор пошлет за лошадью и будет на месте еще до того, как сгустятся сумерки, так что она расстанется с жизнью еще дотемна. Таков был план, единственный план, который у нее имелся, так что она его придерживалась. Главная особенность подобных планов состоит в том, чтобы не останавливаться и не задумываться, потому что, стоит ей подумать хорошенько, и она решит, что жизнь с ужасным графом предпочтительнее смерти.

Собрался настоящий парад. Отпрыски благородных семейств провожали Элинор верхом и в каретах. Когда мать девушки предприняла попытку ее отговорить, Элинор посмотрела на нее таким взглядом, что та незамедлительно убрала руку с ее плеча. Этот взгляд был с детства знаком ее матери, ведь, когда бабушка смотрела так на ее мать, та прекрасно понимала, что ничто не изменит ее решения. Элинор села на белую кобылу в дамское седло, и ее мать приступила к обдумыванию похорон своей единственной дочери.

Элионора ехала во главе шествия. Люди распевали у нее за спиной старинные песни о принцессах и благородных принцах, что умерли, пытаясь спасти Законного Принца. Элегия Принца Иосфиера напоминала панихиду. Застольная песня о принцессе Ясмин звучала совершенно непристойно. В ней говорилось о том, что она сбежала и прибилась к бродячему цирку, хотя с годами Элинор все больше сомневалась в том, что это было именно так. Наконец раздался ее любимый гимн Елены, посвященный принцу. Елена была младшей дочерью дворянина, но прошла дальше всех и рассказала, что принц красив и все так же молод, как и в момент своего исчезновения.

Элинор слушала музыкантов и пение и надеялась, что они напишут что-то стоящее и про нее. Она удостоверилась, что надежно сидит в седле, и распустила свои длинные светлые волосы, позволяя им, свободным от лент, развеваться за нею следом, сливаясь с белой шкурой лошади и ее желтым плащом, который она сама покрасила. Пусть ей не хватает отваги, зато смотреться она будет великолепно.

Элинор добрались до моста через первый ров, когда начало темнеть, как она и планировала. Она всегда отлично просчитывала расстояния, которые необходимо было преодолеть верхом. Если бы это подобало благородной даме, она разъезжала бы верхом чаще. Теперь она жалела, что не могла этого делать. Она мечтала скакать верхом на своей прекрасной белой кобыле под лучами солнца, пока ее бледная кожа не покроется крестьянским загаром, и тогда люди, вроде графа, сочтут ее своевольной и не станут связываться с ней. О, она жалела о многих вещах, спешившись с лошади на краю моста. Она даже не представляла, как много сожалений можно скопить за неполные семнадцать лет, но она знала, что у нее впереди еще целая жизнь.

Слуги принесли факелы, чтобы воткнуть их по краю пропасти, и Элинор могла видеть скелеты глубоко внизу, озаренные лучами заходящего солнца и светом факелов. От их вида ей стало не по себе и она отвернулась. Конечно, жизнь была лучше этого.

Тут Элинор услышала шепот отца:

— Ты опозорила меня перед графом, Элинор. Если ты придешь к нему этой ночью, до свадьбы, он тебя простит. Он женится на тебе, и наша семья получит положение при дворе.

— Отец, когда-то Вы сказали мне, что если кто-то хочет спасти Законного Принца, это означает, что человек мечтает о смерти. Что ж, уж лучше я спасу Законного Принца, чем окажусь этой ночью в постели графа.

В ответ он ударил ее по лицу, отчего девушка упала, униженная перед всеми. Элинор почувствовала вкус крови во рту, и мир на мгновение поплыл у нее перед глазами. Когда она снова смогла ясно видеть, она посмотрела на отца и громким, звонким голосом воззвала к окружающим:

— Я спасу Законного Принца или умру, пытаясь это сделать.

— Ты эгоистичная, глупая девчонка, — прошипел ее отец.

— Да, отец, я именно такая.

Элинор встала на ноги, чуть пошатываясь, потому что никто еще ни разу не бил ее по лицу. Бывало, ее подвергали порке, но так ее никогда не били. Она одернула свой плащ, разгладила юбку, поборов желание вытереть кровь, которая текла из уголка ее рта, и сказала:

— Прощай, отец.

Она молча повернулась прочь и направилась к мосту. Элинор не стала смотреть вниз с головокружительной высоты на дно пропасти, где скоро окажется и ее тело. Она предпочла не замечать человеческие останки и скелеты лошадей, покоящиеся на острых, как лезвия, камнях. Элинор смотрела только вперед, ее спина была прямой, как и подобало прилично воспитанной женщине.