Юрий Никитин - Истребивший магию

Взгляд его, направленный вниз, стал еще угрюмее. Барвинок вздохнула, слишком непредсказуем этот человек, откуда только и пришел, спросила, не особенно рассчитывая на ответ:

– Кто ты вообще? Сам по себе или кому-то служишь? Если так, то кто твой хозяин?

Он продолжал смотреть в окно, лицо оставалось угрюмым и задумчивым.

– Вообще-то служу…

– Кому? – спросила она живее.

Он пожал плечами.

– Если бы я знал!

Она широко распахнула глаза.

– Как это?

Он снова пожал плечами, она успела подумать, что хотя не первый раз видит у него этот жест и не первый раз он вот так выражает свое незнание или неумение, но у него это все равно признак силы, а не признание в слабости.

– Если бы я знал, – повторил он в некотором раздражении. – Но я когда-то дознаюсь!.. Понимаешь, а ты должна понимать, люди вообще-то быстро достигают того предела, когда ими уже не помыкают ни князья, ни короли, ни даже императоры. Ну, могут достигать… и некоторые достигают. Но что тогда заставляет нас совершать нелепости, если смотреть трезво? Мы всесильны, но ведем себя так, словно за нами следит строгий… учитель? Хозяин?

Она прошептала, глядя на него во все глаза:

– Совесть…

Он спросил уже раздраженно:

– Что это?

Она пожала плечами, поймала себя на этом нелепом жесте, засмеялась, словно заразилась от него, а ведь и она раньше не знала этого движения.

– Не знаю, не задумывалась.

– Дура, – сказал он беззлобно, но с презрением в голосе. – Хоть и красивая. Даже очень красивая, согласен. Да и зачем задумываться, если красивая?.. А я вот не могу без задумывания.

Она осмотрела его критически.

– Ты тоже… можно сказать, красивый. Только не той красотой, что считается ею.

Он отмахнулся.

– Я не дурак, вот что главное. А красивый или некрасивый – для мужчин это несущественно.

– Да? – сказала она саркастически. – Посмотрела бы я на тебя, если бы ты был низкорослым сморчком с впалой грудью и большим животом! Не обращаешь внимания на себя потому, что мужчины и так расступаются, когда ты идешь, а женщины начинают дышать чаще!

Он снова отмахнулся, уже раздраженнее, эта интересная для нее тема, может говорить до бесконечности, ему просто противна, спросил:

– А почему тебя это интересует?

– Ты необычен, – объяснила она. – Такие люди могут быть очень полезны миру, но чаще бывают очень вредны. Ты, как мне кажется, бесспорно вреден. И очень опасен. Ты выбрал себе роль борца с колдунами, волшебниками, магами… зачем? И вообще, как ты их находишь?

Он наконец отвернулся от окна и взглянул в упор.

– Нахожу просто, – сказал он хмуро. – Каждый, кто занимается колдовством, распространяет вокруг себя…

Он замолк, в затруднении покрутил головой, подыскивал слово.

– Запах? – подсказала она.

Он подумал, кивнул.

– Да, хотя это больше похоже на крик… или шум. Словом, я иду в сторону усиливающего шума, пока тот не начинает удаляться, и тогда понимаю, что только что прошел мимо. Так обычно и нахожу. Но иногда удается сократить поиски, узнав имя колдуна и где он живет, так что не пренебрегаю и расспросами…

– О тебе уже наслышаны, – напомнила она. – По всем базарам говорят злорадно про убивающего колдунов воина.

Он сказал безучастно:

– Все воины воюют с колдунами. Извечная война меча и магии. Об этом сказки, песни, легенды.

– Нет, – возразила она, – на этот раз все верят в то, что говорят! А колдуны, думаю, слушая эти разговоры, начинают строить свою защиту так, что муха не пролетит… Интересно, чем они тебя так обидели, что ты мстишь всем сразу?

Он посмотрел на нее почти ласково, но она ощутила себя под этим взглядом особенно маленькой, глупой и униженной.

– Давай спать, – сказал он, – где ляжешь, к стенке или с краю?

У нее вертелось на языке, что ляжет к стенке, это чтоб у нее не было шанса вырваться, когда полезет к ней, но нечто в ней сказало громко и с возмущением:

– С ума сошел? Я порядочная девушка!

Дура, сказала она себе злобно, могла бы уже не прикидываться, ну почему думаешь одно, а говоришь другое, что положено?

– Как знаешь, – ответил он и зевнул. – Я, пожалуй, лягу… Только среди ночи не подползай, а то испужаюсь. Я такой пугливый, такой пугливый…

Она, окаменев от злости, смотрела, как он сбросил волчовку и портки, оставшись в набедренной повязке, и лег в постель, поставив в изголовье посох и лук.

Она прошипела злобно:

– Почему правильные люди такие зануды?

Он пробормотал:

– Встречный вопрос: почему порок всегда так ярок, интересен и привлекателен?

Она вскинула брови, красиво изогнула шею и вывернула плечо, стараясь заглянуть себе за спину.

– Я ослышалась или ты меня назвал привлекательной?

– А ты меня занудой?

– Но ты и есть зануда!

– А ты, – сказал он, – как вот сама определила… да, есть в тебе кое-что, есть…

Она ждала с нетерпением, но он пошевелил пальцами в затруднении, в некоторых случаях у зануд кончаются слова, в то время как у беспечных гуляк в такие моменты как будто прорывается мешок с комплиментами и красивостями.

– Есть, – согласилась она милостиво, – не буду спорить. Еще как не буду!.. Но я не порочная. Я вообще само совершенство!

– Ага, – сказал он и широко зевнул. – Оно самое. Ладно, я сплю.

И снова она, заснув на полу, пробудилась в кровати, заботливо укрытая по самые ноздри одеялом. Сон выветривался медленно, она долго лежала неподвижно, нежась и наслаждаясь покоем, уже поняла, что снова он, избегая пререканий, которые неизвестно до чего доведут, поступил по-своему.

– Свинья, – заявила она, вылезая из-под одеяла. – Отвернись, я одеваться буду!

Олег ответил сухо:

– Кони сытые бьют копытами. В смысле, уже оседланы. Я вернулся взять мешок.

– Даже не позавтракаем? – спросила она сердито.

– Нет.

– Ну ты и свинья!

– Повторяешься, – напомнил он.

– Ну и что? Мне можно.

Через несколько минут она уже покачивалась в седле, все еще чуточку сонная, еще даже не голодная, желудок не понял спросонья, что его бессовестно обманули. Низкое утреннее солнце бьет в глаза и заставляет некрасиво жмуриться, мир яркий и блестящий, оглушительно пахнет сеном, свежим хлебом, а ветер принес сладкие запахи цветущего шиповника. Олег пустил коня в галоп сразу же, как миновали ворота постоялого двора.

За городской стеной некоторое время шли деревни и ухоженные огороды, а дальше потянулась зеленая степь с проплешинами выжженной земли.

Барвинок вертела головой, замечая курганы, оставшиеся от древних народов, имена которых давно и прочно забыты, почти сравнявшихся с землей могильников, расспрашивала волхва, а тот, к ее удивлению, отвечал подробно и даже охотно, будто самому такое интересно.