Владимир Моисеев - Боконист

В конце апреля 1996 года сразу два человека независимо друг от друга назвали Виктора Кларкова волшебником. Сначала Айрис – подруга, к словам которой он привык прислушиваться – причем она сделала это дважды. А потом еще один знакомый, которого Виктор не видел лет десять, и, как говорится, семена любопытства и тревоги попали на благодатную почву… Мысль о том, что за этой бессмыслицей что-то скрывается, буквально преследовала его.

Даже если бы речь шла только о мнении Айрис, одного этого было бы достаточно для озабоченности. Виктор прекрасно понимал, что можно придумать тысячу вполне правдоподобных причин, заставивших подругу сказать: "Волшебник". Например, на дворе установилась отличная погода, или книга, которую он посоветовал прочитать, оказалась удачной, или подруга, наконец, поняла, что он способен рассмешить ее при любых обстоятельствах, и прочее, и прочее… Но неприятный осадок все равно бы остался – Айрис просто так словами не бросается – это он хорошо знал.

Виктору, человеку бесконечно далекому от влияния эзотерических сект, открыто высмеивающему моду на предсказания астрологов и отрицающему существование кармической зависимости, трудно всерьез относиться к подобным заявлениям, но… Виктор не мог бездумно отмахнуться от предположения, сделанного столь разными людьми, только на том основании, что оно выглядит ненаучным, неправдоподобным и экстравагантным. Это было бы легкомысленно и недостойно настоящего исследователя, к числу которых, как надеялся Виктор, он принадлежит.

Да и что это за обвинение такое странное – ненаучность? Современные ученые – постоянный объект насмешек Виктора – слишком мало еще знают об устройстве Мира, который он привык называть Главной реальностью, чтобы квалифицированно судить о достоверности подобных заявлений. Да и то, что знают, наверняка трактуют слишком по-своему – коряво, обрывочно, нудно и поверхностно, словом, неверно. Виктор считал, что материализм давным-давно себя изжил, и цепляться за его догмы, значит, добровольно убивать в себе исследователя. А виноват во всем принцип Оккама. Большей гнусности мысль человеческая еще не порождала…

Тот день врезался в его память навсегда. И это само по себе было достойно удивления. Прежде за ним не замечалось привычки вести дневник или придавать особое значение фактам личной биографии, он никогда не считал себя важной фигурой, не верил в предопределенность судьбы. Но прошла неделя и, совершенно неожиданно, он в мельчайших подробностях вспомнил разговор с подругой.

И как сидел на работе за компьютером, погруженный в созерцание электронной таблицы, и как его позвали к телефону, и как он удивился – Айрис не любила звонить сама, а если ее заставляли обстоятельства была кратка и конкретна. На этот раз Виктору показалось, что она забыла придумать предлог. По крайней мере, если повод и был, то до него разговор не дошел. Не удивительно, что говорил он, а подруга, по обыкновению, внимательно слушала. Ничего существенного его монолог не содержал – обычный поток легкомысленных хохм, ему всегда нравилось слушать, как она смеется.

"Ты у нас настоящий волшебник", – неожиданно сказала Айрис, и ее слова повисли в воздухе, настолько ни к месту, нелепо и бессмысленно они прозвучали. А может быть, это было и не утверждение, а так – обмолвка.

Виктор помнил, что слова эти оставили его равнодушным, словно речь шла о ком-то другом, ничто в нем не шелохнулось и не отозвалось. Можно сказать, что он пропустил столь лестную для себя оценку мимо ушей, не обратил внимания. И не такое слышали! Но прошло еще два дня и подруга повторилась. На этот раз Виктор всполошился.

Надо сказать, Айрис крайне редко говорила что-то просто так, настолько редко, что Виктор, как ни старался, так и не смог припомнить, слышал ли он когда-либо из ее уст необязательный треп. Наверное, такое случалось – она ведь только женщина и, естественно, время от времени произносила слова и целые фразы… Глупо было бы ожидать, что каждый звук, издаваемый ею, с неизбежностью наполняется глубоким философским или символическим смыслом. Пожалуй, такое утверждение было бы чересчур смелым. Виктор это понимал, просто ему в голову, как он ни старался, так и не пришло ни одного убедительного примера ее пустословия. Мистика какая-то…

Поразмыслив, Виктор понял, что должен быть бесконечно благодарен Айрис. Бессмысленная, вроде бы, фраза помогла ему понять очень важную вещь – занимаясь нуль-транспортировкой, исследователь не может закрывать глаза на собственную персону. Физики-экспериментаторы знают, что на результаты опыта существенное влияние оказывает прибор, с помощью которого проводится измерение. Обязательно возникает причинно-следственная связь между объектом и субъектом. В данном случае, таким прибором является человек, взявшийся реализовать нуль-транспортировку. И может так случиться, что если он не станет анализировать свою жизнь, идеи и помыслы, то и успеха ему не добиться.

За те десять лет, что Виктор посвятил реализации нуль-транспортировки, ему не часто приходилось слышать в свой адрес теплые слова. Напротив, поскольку его преследовали неудачи и провалы, оценки его работы были скорее язвительны и обидны, чем справедливы. Нет, кое-чем он имел право гордиться – например, удалось доказать теоретическую возможность подобного явления, понять его физическую природу. И еще, удивительное дело, ему удалось отыскалась религиозную секту, чьи представления о реальности, ирреальности и Мироздании практически совпадали с его собственными, а жизненные принципы, активно пропагандируемые немногочисленными адептами, прямо вели к реализации его мечты. Основная догма этого Учения звучала потрясающе оптимистично: Господь Бог все про тебя знает и у него есть довольно сложные планы, касающиеся именно тебя. Получалось, что Он рассчитывает и на Виктора Кларкова, и его нуль-транспортировку. Виктор немедленно мысленно записался в боконисты, другого способа влиться в их ряды не существовало, ни на минуту не сомневаясь, что боконизм – религия будущего.

Виктор был уверен, что обязательно добьется успеха. Рано или поздно. А пока подтверждалось старое правило – проигрывающие остаются в одиночестве – это аксиома, вот и он одинок. Друзья отвернулись от него, он мало кому интересен, поскольку, с одной стороны, забросил свою научную карьеру, а с другой, не проявил желания пробиться к источникам легких денег, стал скучен и однообразен… Виктор понимал, что все дело в том, что он привык жить по-своему, неправильно с точки зрения нормальных людей.