Энтони Уоренберг - Клятва киммерийца

Произнося эти слова, юноша страстно мечтал временно утратить обоняние, ибо чем более он приближался к белокрылым чудовищам, тем непереносимее делалась исходящая от них вонь, похожая на запах подгнившего лука.

Конан поддержал его не лишенный оригинальности замысел и, в свою очередь, принялся обхаживать еще одну пернатую дрянь, злорадно отмечая, как это выводит из терпения тех, что остались без внимания.

Стравить этих тварей между собой — а там дело пойдет куда проще!

— Понимаю, ты не можешь назвать свое имя, прекрасная дочь земли и небесных высот, — гнул свою линию Ллеу, стараясь ни на секунду не прекращать свои хвалебные речи, — но я ведь должен как-то обращаться к тебе. Как же обычно тебя называют?

Он приблизился к своей «избраннице» вплотную и, пересилив отвращение, нежно коснулся мерзких перьев на ее груди.

— Ро-А, — голос птицы прозвучал не мелодичнее вороньего карканья, но чувствовалось, что страхолюдная тварь полагает его звучащим по меньшей мере торжественно и горделиво.

— Ро-А! — повторил юноша. — Звучит превосходно! Ты, верно, хочешь, чтобы я полетел вместе с тобою туда, где вы все обитаете? Тебе нравятся человеческие мужчины? У тебя прекрасный вкус, Ро-А, и я бы ничуть не возражал совершить такое путешествие, вот только у меня нет таких замечательных крыльев…

В ответ Ро-А развернула крылья и накрыла его ими, словно обнимая. Ллеу задержал дыхание, рискуя в противном случае потерять сознание от невыносимого смрада. По счастью, объятие было кратким.

Человеко-птица отпустила его — чтобы, слегка взлетев над землей, перехватить поудобнее, зацепив когтями поперек туловища со спины и, демонстрируя невероятную силу, поднять в воздух. Когти ее, подобно металлическим крючьям, глубоко вонзились в живую плоть так, что выступила кровь. Да, особо чутким отношением к своим «избранникам» эти гадины явно не отличались. Юноша крепко сжал зубы.

— Ро-А, — проговорил он, морщась от боли, — ты бы все-таки полегче, не бревно ведь волокешь.

Человеко-птица издала встревоженный и, можно было поклясться, извиняющийся возглас, но хватку не ослабила, так что ничего другого, как терпеть столь бесцеремонное обращение, не оставалось.

Краем глаза Ллеу успел заметить, что примеру Ро-А последовала и вторая «счастливица», чьей добычей стал Конан, впрочем, вопрос о том, кто там был чьей добычей, оставался открытым. Вся стая, в том числе и бурые твари, не участвовавшие на сей раз а деле похищения, дружно снялась с места, причем летали они не только не хуже обычных птиц, но даже значительно быстрее, и определить направление движения, находись среди них, не удавалось.

Только оказавшись достаточно далеко от берега, на покрытом скалами острове посреди океана, человеко-птицы вновь опустились на землю. По счастью, Ро-А не разжала когтей раньше времени, а опустила свою ношу довольно осторожно, так же как и вторая ее «подруга», после чего обе весьма подозрительно и грозно огляделись, злобным клекотам напоминая прочим грязно-белым созданиям, что эти двое по праву принадлежат им — и только им.

Впрочем, эти сигналы здесь ни на кого особого впечатления не произвели.

Один из самцов решительно подошел к Ро-А и что-то быстро и зло произнес на своем языке, указывая на пленников; та в ответ недовольно дернула уродливой головой, явно не соглашаясь, а когда бурый стал настаивать на своем, вытянула шею, грозно растопырила перья, поставив их почти вертикально, и зашипела почище змеи.

Назревала драка, потому как самец и не подумал испугаться, а принялся наступать на «красотку», злобно взмахивая крыльями. Однако тут на помощь Ро-А пришла ее не менее удачливая и решительная «подруга», прикинувшая, что сейчас они должны быть заодно.

Сообразив, что с двумя разъяренными самками лучше не связываться, бурый презрительно развернулся и удалился, всем своим видом выражая недоумение по поводу их безрассудства.

Так или иначе, «камень раздора» в стаю был запущен весьма точно. Все это, тем не менее, не помешало человеко-птицам, взяв киммерийца и Ллеу в кольцо, препроводить их к зданию, весьма напоминающему многоступенчатую пирамиду, после чего их втолкнули внутрь, где они оказались в обществе обычных людей.

Но великие боги, что это были за люди! Обезумевшие от страха, а некоторые уже явно утратившие рассудок, рыдающие мужчины и женщины сидели и лежали прямо на каменном полу, и появление пары новых товарищей по несчастью ни у кого не вызвало особого любопытства.

— Слушай, а птички-то ничего, — нарочито громко обратился юноша к своему спутнику, — вот еще б не воняли так мерзко, цены бы им не было. Только вот не сплоховал ли я, похоже, не самую лучшую выбрал, твоя мне что-то больше нравится.

— Ты это брось, — возразил Конан, подыгрывая товарищу. — Я свою Ки-Ай тебе ни в жизнь не уступлю.

— Ну и не надо. Подумаешь… Не уступит он! А я ее у тебя отобью! Или давай поменяемся. Моя, кстати, шипит громче.

— Очень надо! А моя зато летает выше. Так что можешь не рассчитывать. И вообще я ее первый заметил.

Столь странный разговор все-таки привлек внимание несчастных, ход мыслей которых явно никогда не развивался в подобном направлении.

— Вы что… знакомы с чудовищами? — подале голос какая-то женщина. — По именам их зовете… и не боитесь.

— Чего там бояться-то? — хохотнул Ллеу. — Вони разве что.

— Они убийцы, — сказала та же женщина. — Их нельзя победить. Многие пытались сражаться с этими тварями, только никто не остался в живых.

— Плохо, значит, пытались, — решительно заявил варвар. — Вы только посмотрите на себя! Разве достойно просто сидеть здесь, трястись от страха и покорно ждать неминуемой смерти?

— Мы давно забыли, что такое достоинство, — обреченно согласилась женщина, — Все мы здесь мечтаем только об одном: чтобы нас убили как можно быстрее. Чудовища пьют нашу кровь… насилуют… а сопротивляться им бесполезно, потому что прежде, чем заняться своей жертвой, они делают с человеком нечто такое, от чего не может даже шевельнуть пальцем, пока они не закончат, хотя все чувствуют и понимают. От этого сходят с ума… Наши мучения происходят изо дня в день, из ночи в ночь. Твари не ведают жалости. Всех нас приволокли сюда, чтобы их правители могли выбрать себе лучших и превратить их в своих невольников. Со временем они намерены подчинить своей власти всю Хайборию. Птицелюди владеют человеческой речью… ничего не боятся… они невероятно сильны!

— А почему некоторых людей они отпускают назад живыми? — поинтересовался Конан.

— Только безумцев, — вздохнула его собеседница. — Они уже больше ни на что не годны. Или же для того, чтобы они могли рассказать о них…

— …и страх бежал бы впереди них, — закончил за нее киммериец. — Понятно! Выходит, сегодня же они примутся за нас. Вижу, лучше было бы сразиться с ними там, на берегу.